Вселенская пьеса. Дилогия (СИ)

При моем появлении Антуан Варе отпустил пленника и тот, приглушенно застонав, упал ему под ноги безвольным мешком. Антуан не упустил возможности и пнул его, метя по почкам.

— Отставить! — рявкнул я, и шагнул вперед, но дорогу мне преградил Грог.

— Как здоровье? — сухо осведомился Алек, вытирая окровавленный кулак о ткань брюк. Лицо его было суровым, командир абордажной команды явно вознамерился отправить меня погулять так же, как отправил отдыхать Дениса.

— Не стоит беспокойства, — усмехнулся я, с силой хлопнув Грога по плечу.

— Ты хорошо сражался, Доров, удивительно для человека, который ничего не видит, — сказал Грог, сощурившись. Я прекрасно понимал, что он судорожно раздумывает о том, как себя следует со мной вести, чтобы в результате оказаться правым.

— Это большой комплемент из твоих уст, — сдержано сказал я. — Впрочем, я пришел сюда не для обмена любезностями, а лишь для того, чтобы напомнить тебе твои полномочия и объяснить, что к друзьям нужно быть повнимательнее…

Через мгновение Грог уже вскочил с пола, потирая челюсть. Я здорово врезал ему, вложив в удар, пожалуй, все раздражение, накопившееся в моей душе за последние несколько часов.

— Это тебе за то, что чинил самоуправство и не послушал здравого голоса Дениса, — сказал я, опуская руку, которая мгновение назад столкнулась с челюстью командующего штурмовой группой.

Чау, Парен и Лютер торопливо встали — они явно были на стороне своего командира. Не стоило питать иллюзий: сейчас Грог был для них большим авторитетом, чем какой-то заносчивый парень из далекой, особенно в космических масштабах России, которого лишь по чистой случайности своенравный корабль назвал своим капитаном.

— А вы сядьте, — властно прикрикнул я, не рассчитывая особенно на результат. Но, наверное, я выглядел соответствующим образом: хмурый, весь в подтеках запекшейся крови с перехваченной бинтом грудью. Чау сел сразу, опустив голову и зажав руки между сведенными коленями, всем своим видом выражая покорность и смирение. Парен и Лютер переглянулись и скромно продвинулись к выходу.

— Разрешите идти, капитан?

— Идите!

Впрочем, Парен, проходя мимо, слегка, как бы невзначай, задел меня плечом и я подумал, что этот еще покажет себя не с лучшей стороны. Придется с ним держать ухо востро.

— Если бы ты не был ранен, — яростно выплюнул Грог, делая шаг вперед, — я бы ответил тебе на том же языке.

— А ты, похоже, другого не намерен сегодня понимать, — равнодушно ответил я, дивясь тому, насколько рассвирепел бывалый военный. — А посему я говорю лишь один раз: выметайся отсюда и иди заниматься своими делами.

— А я при деле, — нахально сообщил Грог. Варе в это время отошел немного, разглядывая лежащего на полу парня. — И как раз при своем, а вот ты что здесь забыл?

— Это бунт? — с интересом осведомился я, отчетливо вспомнив слова Дениса. Смогу ли я стать настоящим капитаном или позволю себе прощать?

Как только Ворон замолчал, все разладилось. Это он держал всех нас в рамках, это он определял нас на свое место, но как только власть исчезла, некоторые решили прыгнуть выше головы.

— Не думаю, — осторожно сказа Грог, сдавая немного назад, — что в рамках произошедших событий это можно назвать бунтом…

— Как раз наоборот, — возразил я. — В экстремальных ситуациях, во время боя или крушения необычайно важно, чтобы экипаж повиновался приказам капитана. И ты, как офицер, должен это понимать.

— Я не отдам его, — упрямо ответил Грог. — Он МОЙ пленник и я сделаю с ним все, что захочу.

— Похоже, нам все-таки придется поговорить на другом языке. Варе, Чау — отнесите парня в мою каюту, Денис, проследи.

Чау встал, но одного взгляда Грога было достаточно, чтобы китаец остановился. А вот Варе даже ухом не повел, нагнулся и стал поднимать парня.

Странный это был англичанин, он всегда словно бы стоял особняком, насколько я знал, был на короткой ноге с Родерриком Стертом и от того (может и по ошибке) из абордажной команды я доверял ему больше, чем другим. Похоже, предчувствие меня не обмануло.

Грог двинулся, чтобы заставить Антуана отступить, но тут моя рука сжалась на его плече.

— Давай приходить в себя, — велел я и дал ему звонкую пощечину. Румянец ярости мгновенно залил лицо немца, и он бросился на меня — я с трудом успел увернуться от быстрого кулака, летящего мне в лицо.

— Выполнять приказ! — крикнул я, заметив краем глаза, как Денис бросился мне помогать. Только его мне тут не хватало!

Грог снова кинулся, но налетел на выставленное колено и упал. Не будь он в странном, непонятном состоянии аффекта, мне было бы трудно с ним тягаться, но сейчас майор больше походил на тупого быка, который, завидев красное полотнище в руках тореадора, уже не находит в себе силы остановиться.

Немец вскочил, отступив назад, и плавным движением вытащил из ножен короткий меч.

— А вот теперь, — сказал я сухо, — происходящее можно расценивать, как покушение на жизнь капитана.

Грог взмахнул мечом, и я шагнул вперед, под лезвие, перехватывая его руки.