Вселенская пьеса

-Ладно, ладно, - усмехнулся Денис. - Вот слушай, и мотай мою лапшу на свои уши. На подлодках очень жесткая дисциплина, нерушимые правила. Потому что один облажается и погибнут все. Человеческий фактор никто не отменял и большинство смертей в мире обусловлено именно им. Так вот, за неповиновение тебя не отправляют в карцер, на подлодках его просто нет. Вся подводная лодка - как большой изолятор и деться из него некуда. Каждый выполняет свое собственное дело, и отстранение одного увеличит объем работы другому. Капитан не может позволить себе прощение, иначе лодка может не всплыть, но наказать провинившегося тоже не может. Приходится приглядывать, стоять над душой. Я всегда считал, что на борту космического корабля должно быть то же самое. Но тут ошибочка вышла. Космический корабль штука еще более серьезная, чем подлодка. Потому что этому кораблику плевать на самом деле, живы мы или нет. Эта посудина великолепно вернется на Землю и без нас, если с нами что-то случится, и это очень обидно. Держи всех в ежовых рукавицах, Антон, тогда никто не пострадает от своей глупости. В случае чего, помни, у нас есть пустующие отсеки, они послужат хорошей гауптвахтой. Любые попытки перечить тебе пресекай. Здесь нет и не может быть равноправия. И, если ты погубишь всех нас, это будет только твоя вина, - Денис усмехнулся. - Суровость, Антон, и в нужных случаях отсутствие справедливости - вот залог настоящего успеха. Подумай над моими словами и слушайся врача, он плохого не посоветует.

-Куда уж больше? - проворчал я тихо, чтобы не слышал Денис. Он и не услышал, встал и покинул рубку.

-Ворон, вербальное обращение... Отменяю вид формального обращения.

-Есть отменить вид формального обращения.

-Ворон.

-Слушаю, капитан.

-Если мы все погибнем, куда ты направишься?

-Я служу планете Земля.

-Если прилетят андеанцы и потребуют сдать экипаж, ты согласишься?

-Я буду следовать приказу капитана.

-То есть, ты будешь драться?

-Если прикажет капитан.

-А я думал, ты боишься.

Корабль промолчал и я попросил:

- Разверни внешний экран, передавай семьдесят процентов излучения.

-Психотропное действие не определено.

-Выполняй.

Перед моим лицом развернулся, наполнившись вязкими текучими цветами, экран.

Это те скорости, которых нет для человека, это те реальности, в которые немногим довелось заглянуть. Наверное, нас практически не существует сейчас для привычного всем мира Вселенной; мы, движущиеся вне времени и пространства, по самым кратчайшим его путям, оставляем лишь едва различимый след.

Хитрая вещь - подпространство. Согласно теории прыжка есть три слоя коридоров, пронизывающих материю мироздания и позволяющих перемещаться с небывалыми скоростями. Первый уровень, через который мы всегда летали, считался практически безопасным для путешественников, хотя были зафиксированы временные сбои, когда корабль, ушедший в прыжок, выходил из него через несколько десятков лет. При этом для экипажа полет проходил нормально. Такое, судя по нашим данным, случалось всего дважды и в обоих случаях являлось результатом внутренних неполадок.

Вторым уровнем подпространства пользовались лишь в самых крайних случаях и лишь корабли, специально оснащенные усиленными установками контроля времени и реальности. Второй уровень подпространства чем-то походил на пограничное измерение, в котором якобы попадались смертельно опасные для корабля и его пассажиров сгустки энергии неизвестной природы. Что и говорить, не нашлось умников, осмелившихся исследовать их. Сталкиваясь с этими сгустками, экипаж описывал их как шары из белого огня. Шаровые молнии. Прикосновением они сжигали живых существ дотла, а приборы расплавляли до жидкого состояния. Впрочем, насколько я понимаю, такие сгустки возникали только в том случае, если мощности элемента стабилизации не хватало, чтобы удержать второй уровнем.

Третьим уровнем подпространства не пользовался никто. Считалось, это канал чистой энергии и, попади предмет в него, он распадется на электроны, сметенные этим потоком.

Но уже даже второй уровень подпространства помогал сократить путь вдвое. Можно бы и рискнуть на следующем прыжке, положившись на наш извечный русский авось. Вдруг пронесет? С другой стороны, если мы там погибнем, то Земля потеряет последние жалкие крохи надежды на спасение.