Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

Избирательный участок располагался прямо на площади, у небольшой, но очень красивой мечети Шейха Лотфуллы. Я ожидал, что основной утренний наплыв избирателей к тому времени уже сойдет на нет, но и в четыре часа дня к участку тянулась очередь человек в пятьдесят. Мы встали в ее хвост и медленно приближались к участку. Светило солнце, градусов двадцать семь — далеко не самая страшная жара по иранским меркам, но припекало все-таки заметно. Никого из избирателей, впрочем, жара не отпугнула, и до участка мы добрались только минут через сорок. Все это время мои иранские спутницы весело галдели, общаясь со мной и друг с другом. Вскоре соседи по очереди заинтересовались иностранцем и начали спрашивать, откуда я.

— Из России.

— Из России?! У вас же не любят иностранцев. Русские же все расисты, правильно? — встрепенулся один из стоявших рядом иранцев.

— Да нет, ты путаешь! Это немцы все расисты. Русские — нет, — тут же разъяснила ему взрослая женщина с другой стороны очереди.

Мои приятельницы тем временем обсуждали в основном выборы.

— Все помнят, за кого голосовать? Шенаснаме не забыли? Ручки у всех есть? — проверяла Сетаре.

— А все за Рухани? — спросила одна из девушек. Остальные одобрительно закивали.

— А я проголосую за Раиси, — вдруг сказала одна из них.

— Неет! Зачееем?! — хором закричали остальные, но девушка твердо объяснила, что с кандидатом от консерваторов знаком ее отец и вся ее семья голосует за Раиси. Похоже, этих объяснений оказалось достаточно: никто из подруг больше не спорил.

Получив бюллетени, девушки тут же принялись их заполнять прямо за столиком. Никаких кабинок «тайного голосования» — пара столов на улице, у каждого из которых толпилось по несколько человек. Заполнение заняло некоторое время, потому что в иранских бюллетенях некуда ставить галочки или крестики — имя, фамилию и номер кандидата в бланк нужно вписать самостоятельно. С президентскими выборами проблем немного, нужно вписать только одного человека. А вот с муниципальными сложнее, приходится переписывать от руки целый список. Впрочем, студентки, да и другие люди с бланками, ­просто смотрели списки кандидатов в рассылках телеграм-каналов.

Все это время Сетаре и ее подружки безостановочно фоткались: с пустым бланком, с заполненным бланком, без бланка на фоне избирательных столов.

— Здесь же нельзя фотографировать, — сказал я ей. Формальную сторону дела я, как мне казалось, знал неплохо.

— Пффф… — Сетаре пренебрежительно махнула рукой. Так что и я принялся активно все снимать на телефон.

После голосования весь женский студактив сделал финальные фото с поднятыми вверх указательными пальцами, синими от чернил. В Иране, как и в некоторых других странах, каждый избиратель оставляет свой отпечаток на бюллетене, окунув указательный палец в чернильницу. Считается, что так можно избежать фальсификаций: человека с синими пальцами второй раз голосовать не пустят.

Дальше мы отправились отметить выборы хавидж-бастани — свежевыжатым морковным соком с кусочком мороженого (очень популярный в Иране напиток). Сетаре купила по порции себе и мне, деньги наотрез взять отказалась. Мне пора было ехать на встречу с Арашем в Новую Джульфу — армянский район в Исфахане. Оказалось, что трем из моих спутниц по пути. Я тут же вызвал такси до места через иранское приложение «Снапп». Девушки в ответ чуть замешкались — стало понятно, что на такси ездить они не очень привыкли, — но в итоге согласились. Я сел на переднее сиденье, девушки втроем на заднее. В салоне мы продолжали общаться и обсуждать выборы. Вдруг в дискуссию вмешался таксист, парень лет тридцати:

— На выборы ходили? За кого голосовали?

— Рухани, — уверенно ответили девушки.

— Рухани — марионетка Запада. Все рассказывает про диалог, ядерную сделку. А на самом деле все эти страны только и мечтают, что получить ресурсы Ирана!

— Нам надо дружить с другими странами, а не враждовать с ними, — попыталась возразить Сетаре.

— Никто не собирается с нами дружить. Америка, Англия, Европа — все хотят поработить и подчинить Иран. Да вы вон у своего русского друга спросите, что на самом деле Россия хочет от нас.

В эту дискуссию вступать не особо хотелось, тем более что мы уже приехали. Я быстро протянул деньги водителю с просьбой взять поскорее, пока девушки не принялись сами платить за себя и за меня.

— Ты не слушай его, есть такие недалекие люди. Их мало — сказала Сетаре, как только мы вышли из такси. — Ну как, поглядел на выборы? Видишь, Иран — это совсем не диктатура, как про нас пишут. Ты, пожалуйста, расскажи про это людям у себя в России.

***

Спустя два года, в 2019-м, я приехал в Иран уже в качестве корреспондента ТАСС. За время моего пребывания в Исламской республике с Сетаре мы виделись всего раз, когда она оказалась в Тегеране проездом — провели вместе примерно час. Она осталась все такой же бойкой, правда, улыбалась уже чуть реже и совсем не говорила о политике. Между делом я напомнил ей:

— А помнишь, был слоган: «Мы это повторим, Рухани не останется один»?