Всем поровну

– Что там, Алеша? – загремело в наушниках. Ага, наладили связь. Даже любопытно, что они там, вовне, используют в качестве ретранслятора-невидимки под лучами прожекторов. Наверняка что-нибудь очень простое, как лапоть, без всякой посторонней вычурности, но эффективное. Российский стиль.

– Вы же видите, – буркнул я, поставив Настьку на пол и разминая затекшие руки. – Стена.

– Что собираешься делать?

– Как всегда. Ждать.

Максютов умолк. Я сел на ближайший твердый нарост, сперва брезгливо проведя по его шершавой поверхности ладонью, чтобы убедиться в отсутствии слизи. Настьку посадил на колени. Она тотчас заявила, что хочет няняку.

– Чуть попозже, солнышко.

Нет, она нисколько не испугалась. Трудно пугаться, не сознавая того, где находишься и что с тобой могут сделать.

– Дяй няняку!

Я сдался и отломил ей половину «сникерса». Пусть мусолит.

Она и мусолила, как всегда, причмокивая и размазывая шоколад по щекам. Ну и ладно. Щеки вон какие, есть что мазать. Та еще картина: на подсохшей болячке Монстра сидит грязный после падения, почти голый мужик с парашютом, держа на коленях сосущую «сникерс» дочь – тоже почти голую больную одиннадцатилетнюю девочку с начавшей набухать грудкой, кретиническим взглядом и измазанными щеками. Сидит, болван, мучается неизвестностью и ждет, что будет.

Воспользоваться, что ли, фильтром ненужных мыслей?

Шар холодного огня раскрылся, предлагая аксессуары. Ну нет! Обойдусь как-нибудь своими силами.

Ждать пришлось довольно долго. Настька измусолила половину батончика и потребовала:

– Папа, водя.

Из другого кармана парашютного ранца я достал плоскую фляжку с подкисленной водой.

– На. Много не пей, еще пригодится.

Разумеется, дочь не обратила на предостережение никакого внимания – пришлось отобрать воду.

Настька захныкала. Я подчеркнуто не обратил внимания. Пройдет. Даунам не свойственна истерия. Ох, Настенька… «Тесет лусей»…

Что-то громко хрустнуло подо мною. Сорвав дочь с колен, я вскочил. Нарост, на котором я сидел, лопнул сразу в нескольких местах, из трещин вытекало что-то похожее на гной. Пол сотрясся дрожью. Небольшая ровная площадка под нами медленно-медленно проседала, с мучительным напряжением пытаясь стать дном круглой ямы. Уродливые наросты по ее краям корежило и сминало, кора на них глухо лопалась.

– Алексей! Что происходит?

Я откашлялся прямо в микрофон.

– Как обычно. Он пытается поглотить нас. Но у него плохо получается.

Ох, как я желал, чтобы не получилось!.. Но чувствовал: получится. В этой гадине еще много сил, она устроит нам карусель по залам и пещерам ради полноценной эмоциональной жизни! Можно только уповать на то, что не начнет с колодца Великой Скорби…

Яма натужно углублялась у нас под ногами. Мы опускались вниз, словно в медленном грузовом лифте. Потрескавшиеся края начали заворачиваться у нас над головой.

Ну давай, не тяни. Раз уж решил – глотай! Жри, сволочь! Все равно у нас нет другого выхода. Даже если Максютов разочаруется в своей отмычке, вовсе не факт, что то же самое сделает Первый Шеф.

Края ямы медленно сомкнулись над нами. Каверна. Сверху на мое плечо упал комок липкой слизи, я брезгливо стряхнул его. Пискнула Настька. Стенки каверны сжимались как бы через силу, но неотвратимо. Сейчас нас облепит эта дрянь…

Бр-р… Облепила. Нечем дышать. Ну?!

Язык отсох?

«ПОЛНОЕ ОПОЗНАНИЕ. ТЫ ДОМА».

Вот как. Значит, сработало – благодаря связке Монстр принял меня и дочь за одно существо, правда, с двумя мозгами, вроде как у диплодока. Неравноценными. Полностью адекватен только один мозг, но ради него можно потерпеть и второй, сомнительный.

Пещера Нирваны. Она изменилась, но я сразу узнал ее. Тот же овальный в плане зал, даже увеличившийся… вот только стены покрыты уже знакомыми болячками и потолок провис.

Не лучшее место, но и не худшее. Все-таки не колодец Великой Скорби, что само по себе уже хорошо, хотя для начала я предпочел бы грот Отдыха. Там как-то спокойнее и никто не заставит тебя выть от счастья.

Бегом отсюда! В ближайший коридор – кстати, их теперь четыре, а не два. Можно успеть унести ноги – водопад тихого счастья обрушивается не сразу…

– Ы-ы… – промычала Настька, опускаясь на пол.

Вот как. Выходит на нее – сразу?..

Я подхватил дочь поперек туловища и поволок вон. Подбитый бок взорвался болью, но это было даже хорошо – дольше смогу сопротивляться сладкому дурману…

Проклятый шнур все-таки попал мне под ноги перед самым финишем рывка – я грохнулся, уронив Настьку, и въехал в коридор юзом. Можно было отдышаться. Я не рискнул возвращаться в пещеру Нирваны и подтянул к себе дочь за шнур.

– Сволочь, – сказал я Монстру.

Он не спорил.

Настька захлопала глазами – приходила в себя.

– Папка…

– Сейчас дам няняку, мое солнышко, сейчас…

– Неть. – Она глядела мимо меня. – Мотри – Ниф-Ниф.