Всем поровну

– Да нет, хватит, – сказал Максютов скучным голосом в разительном несоответствии с содержанием. Будто читал вслух предельно нудную бумагу, какой-нибудь никому не нужный акт ревизии пуфиков и балдахинов на складах «Альков-сервиса». – Теперь слушай. Ты возвращаешься в Нацбез в прежнем звании, работаешь под моим началом и руководишь группой. Вытаскиваешь на свет божий своих паранормалов, кто еще жив. Более того: твоя выслуга не прерывается, ты получаешь денежную разницу за все время отставки плюс все надбавки и премиальные. Упоминание об отставке вымарывается из твоего послужного списка – будем считать, что эти годы ты выполнял важную аналитическую работу по заданию руководства. Устраивает?

Шкрябун непроизвольно сглотнул. Кажется, услышать это он ожидал менее всего.

Я, кстати, тоже.

– Ну и ну, – сказал он с прорезавшейся хрипотцой. – Тебе это под силу?

– Теперь – да.

– Давно ли?

Максютов помедлил.

– Недавно.

– Большую силу взял, – с ехидцей покрутил головой Шкрябун. – А все еще, поди, полковник? Не восстановили?

– С сегодняшнего дня снова генерал-майор. Пока.

Ну и ну, на этот раз подумал я, стараясь не упустить ни слова. «Пока» – это как же понимать? Завтра генерал-лейтенант?

Дела…

Впрочем, если философски поразмыслить, никаких особенных дел чудесного свойства пока не наблюдалось, эти стены помнили настоящие чудеса-юдеса. Пока было ясно только одно: где-то вовне случилось что-то из ряда вон, и мне, старательному гм… ослику, предстоит в этом участвовать, или я не офицер Нацбеза и не ослик, а гренландский тюлень. Промышленный шпионаж – побоку…

– Ну и ну, – еще раз сказал Шкрябун. – Поздравляю.

– Согласен?

– Согласен при одном условии.

– Не много ли условий, Виктор Иванович?

– Последнее. Ты даешь мне свое слово.

– Вот как? – По-моему, Максютов удивился. – А оно тебе нужно?

– На всякий случай. Когда-то я тебе верил. Может, тебе еще и сейчас можно верить. И копал под меня не ты, знаю… архангелом не был, но и друзей ради своей шкуры не топил. Короче: если обманешь старого наивного дурака, я хочу тебе потом в глаза посмотреть, Носорог.

– Как сказал, так и будет. Слово. – Только что Максютов был серьезен и вдруг широко улыбнулся. – Даю слово Носорога, Кайман. Доволен?

Шкрябун кивнул. Теперь улыбались оба.

– По рукам, подполковник?

– По рукам, генерал… товарищ генерал-майор.

– Отставить, Виктор Иванович. К делу – завтра, а сегодня без официоза. Пока не восстановили, буду тебе каждый день выписывать пропуск, а дрючить в случае чего буду как кадрового. Но завтра. Где переночевать в Москве найдешь?

– Не вопрос.

– Сутки на устройство личных дел тебе дать?

– Нет.

– Алеша, – повернулся ко мне Максютов, – сделай доброе дело, налей нам коньячку. Вон там, слева, дверца. Сам знаешь? Вот и молодец. Себе тоже налей, тебя наши дела прямо касаются.

Я выполнил просимое. В зеленом свете настольной лампы янтарная жидкость лгала, пытаясь казаться темнее, глубже и загадочней.

– А лимончика у тебя нет, генерал? – спросил Шкрябун, в ответ на что Максютов развел руками. – Что же ты? Непорядок.

– Будет тебе порядок, все будет. И бардака будет сколько угодно, только разгребай. И дело будет. – Он чуть приподнял бокал и добавил торжественно: – За дело. За успех. За НАШ успех.

– Прозит. Алаверды. Чтоб ты так жил.

Зря Шкрябун скалился и привередничал: коньяк оказался хорош и без лимончика. Не достигнув желудка, всосался прямо в пищевод.

Повторить Максютов не предложил, и я составил бокалы на поднос, а поднос затолкнул обратно в бар. Надо иметь к себе уважение, я не посудомойка.

– Спасибо, Алексей, – сказал Максютов и, тут же забыв обо мне, повернулся к Шкрябуну: – Ну, Виктор Иванович?

– То есть? – спросил тот.

– Ты меня знаешь, но и я тебя знаю. Доставай уж, не томи. У тебя все с собой или только часть?

– Часть. – Шкрябун полез во внутренний карман. – На этой дискетке примерно двести мегабайт. Остальное завтра.

– Тайник-то хоть выбрал надежный? – фыркнул Максютов. – До завтра не уведут?

– Обижаешь, гражданин начальник…

Насколько я мог видеть со своего места на галерке, к дискетке был примотан скотчем небольшой предмет.

– Только осторожно, – предупредил Шкрябун.

– Что за дрянь ты сюда прилепил?

– Сорок граммов пластита и контактный взрыватель. Ронять не рекомендуется.

Максютов крякнул.

– Вот дурак же. Толкни тебя кто посильнее – мошонку снимали бы с люстры, и поделом. Кстати, как ты эту хреновину в Управление пронес?

– Учи ученого. – Шкрябун самодовольно улыбнулся. По-видимому, ничто человеческое было ему не чуждо, включая мелкое тщеславие.

– На, – буркнул Максютов, возвращая дискетку. – Разряжай сам свою адскую машину, бомбист хренов. Тоже мне, выискался Равашоль с Валдая. Или, может, мне минера вызвать?

– Зачем минера? Я сам. За твой стол сесть позволишь?

– Ты мне еще мебель попорть… Ладно уж, садись.

Под зеленым абажуром пальцы Шкрябуна исполнили быстрый и точный танец. Брусочек пластита вернулся в карман, полоска скотча полетела на пол.

– Готово. Получай, генерал.

– Ты гляди-ка, – сказал Максютов, изображая удивление. – Не разучился.

– Старый конь борозды не портит.