Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

Валерий Гитин ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ БЕЗ КОМПЛЕКСОВ И СТЕРЕОТИПОВ Том 1

Рукописи не горят

(лирико-авантюрное вступление)

Однажды Диоген закричал: «Эй, люди!» Тотчас же сбежалась огромная толпа. Философ замахнулся палкой и сказал: «Я звал людей, а не дерьмо!»

История появления на свет Божий этой книги в очередной раз подтверждает справедливость банальной мысли о том, что всякий случай — это всего лишь звено неразрывной цепи причин и следствий.

Думается, вовсе не случайно именно в тот самый день, когда наследники профессора N деловито осваивали однокомнатную квартирку в неказистом пятиэтажном доме, где этому выдающемуся ученому довелось провести последние десять лет своей нестандартной жизни, именно в тот самый день и в определенную его минуту я вышел во двор с благим намерением опорожнить переполненное мусорное ведро.

Над дворовой свалкой курились клубы сизого дыма. Там, за трансформаторной будкой и шеренгой проржавевших мусорных баков, пылал нехитрый скарб покойного, который его наследники, видимо, сочли бесполезным для себя, а поэтому подлежащим уничтожению.

Наверное, неслучайно я приблизился к кострищу в тот самый момент, когда огонь, поглотив любимое кресло Профессора, жадно лизнул стопку перетянутых бечевкой пухлых тетрадей в коричневых коленкоровых обложках.

Отшвырнув в сторону ведро, я бросился вперед и выхватил из огня уже занявшиеся тетради.

И лишь тогда заметил стоящих неподалеку двух мужчин. Одному из них было едва за двадцать, другому — лет сорок пять-пятьдесят. Крепыши с коротконогими крестьянскими фигурами и квадратными лицами, которых я уже встречал на похоронах профессора N. Зять и внук.

Первый был в свое время комсомольским деятелем, затем оперативно перестроился в директора-распорядителя одного из благотворительных фондов. Второй учился в какой-то весьма престижной приватной академии и состоял в неокоммунистической молодежной организации радикального свойства.

— Э-э, — обратился ко мне юный ленинец, — положь на место, слышь!

Сбивая рукавом домашней куртки тлеющий огонь со своего трофея, я не обратил должного внимания на эти слова. Дальнейший текст прозвучал уже совсем рядом:

— Я че, неясно выражаюсь? Положь на место, лох!

Не столько даже лексика, сколько рэповская бесцветная интонация, характерная для пригородной шпаны, мгновенно вернули меня в те реалии бытия, где на дворе желтел осенним золотом 2003 год. Где были бесценные тетради, густо исписанные бисерным почерком профессора N, и где был я, в потертой куртке и домашних штанах, живописно заляпанных морилкой, автор десяти книг, вице-президент литературной ассоциации, почетный магистр и так далее, да еще и десантник во времена юности.

— Да я што… я думал — так… макулатурка… — как можно более косноязычно прошелестел я, — зачем добру-то пропадать…

— Ну да, все вокруг колхозное, все вокруг мое! — подал голос старший из ликвидаторов.

Я глупо хихикнул и, положив у ног тетради, развел руками.

— Вот что, здесь будет, — кивнул он на архив тестя, — килограмма два, не больше, да и то… Ладно, получи за десять кило и считай, что день прошел не зря. На, — протянул он мне мятую бумажку, — бери-бери, выпьешь за наше здоровье…

— Да ты что, пап, откупаешься от него, в натуре?! — взорвался внук профессора N. — Еще чего! А ну, вали отсюда, козел!

И он схватил меня за ворот куртки.

Тогда сработала автоматика. Одновременно с резким поворотом корпуса моя левая рука угодила локтем точно в переносицу радикала, который рухнул навзничь и дико взвыл, закрыв руками окровавленное лицо.

А в двух шагах от меня уже находился его отец, успевший подобрать с земли отрезок водопроводной трубы. Он слишком рано замахнулся этой железкой, так что носок моего ботинка до неприличия беспрепятственно достиг его паха, что вынудило благотворителя выронить трубу и сосредоточиться на своем пострадавшем мужском достоинстве.

И тут я ощутил медленный укол под левую лопатку, совсем как полгода назад, когда погиб профессор N. Лишь несколько недель спустя я узнал, что перенес тогда на ногах инфаркт.

Сейчас намечалось что-то похожее, если судить по тому, что предметы вокруг меня вдруг утратили резкость, качнулись и очень медленно, будто нехотя вернулись на свои места…

Если бы те двое чуть раньше пришли в себя, этот эпизод мог закончиться довольно просто и бесславно, но, к счастью, на подходе уже были парни из нашего двора, которые заблокировали атакующих, подобрали с земли тетради профессора N и вместе с ними сопроводили меня домой.

А там уж Дарья Павловна, моя соседка по лестничной площадке и отставная фельдшерица «скорой помощи», поднесла мне рюмку коньяку, а затем стакан отвара боярышника, и все, слава Богу, обошлось.

Таким вот образом я стал обладателем заветных очерков профессора N.

Между прочим, наследники поспешили продать его квартиру, так что мы не продолжили столь экспрессивно начавшееся знакомство.

Несколько слов об авторе публикуемых далее очерков.