Всемирная история без комплексов и стереотипов. Том 1

Наиболее высоким спросом пользуются легенды о героическом прошлом. Нужно, однако, заметить, что историки, раздувая эти легенды, оказывают медвежью услугу своим заказчикам. Безмерно героическое прошлое вступает в кричащее противоречие с бесславным и бесперспективным настоящим, что порождает идею вырождения нации, комплекс неполноценности, но никак не ожидаемый энтузиазм.

На совести историков лежит и культивирование такого порочного комплекса, как ксенофобия, когда все чужое, невиданное ранее и не соответствующее привычным стереотипам воспринимается как глубоко враждебное и таящее в себе потенциальную угрозу.

Тенденциозная, искаженная в угоду тем или иным политическим заказам картина жизни предшествующих поколений приводит, как правило, к однозначно негативным результатам.

КСТАТИ:

Где лгут и себе, и друг другу, и память не служит уму, история ходит по кругу: из крови и грязи — во тьму.

Игорь Губерман

Весьма подозрительно наличие огромного числа копий исторических документов, которые, естественно, ни один нотариус не сверял с оригиналами. Да и был ли в природе тот подлинник, на который ссылаются позднейшие летописцы?

Потому-то и воспринимаются как вполне правдоподобные исторические версии о том, что не было никогда такого явления, как татаро-монгольское иго (по крайней мере, в его хрестоматийном варианте), или что князь Юрий Долгорукий и Чингиз-хан — одно и то же лицо, или что всю историю средневековой Московии написала парочка каких-то борзописцев немецкого происхождения по заказу (или как теперь говорят, под патронатом) Петра Первого, которого весьма заботило убедительное обоснование воцарения династии Романовых.

Что ж, все может быть…

Не случайно же очень многие из выдающихся умов человечества называли Историю не иначе как сборником популярных басен.

Не случайно же в наше время бытует такая насмешливо-горькая фраза: «непредсказуемое прошлое».

Заказное мифотворчество господ историков своим откровенным цинизмом и всеядностью во все времена составляло достойную конкуренцию древнейшей человеческой профессии — проституции.

Итак, если найти в себе силы отринуть вековые комплексы и стереотипы, то что же можно назвать действительным предметом изображения Истории как жанра художественного (или антихудожественного) творчества?

На первое место, конечно же, следует поставить войны как самое популярное и в то же время самое бессмысленное, регрессивное и низкое из всех человеческих деяний, но горячо любимое как острием социальной пирамиды, так и ее подошвой, не говоря уже о таком мощном слое населения, как профессиональные военные. И те, и другие, и третьи вне войны никак не могут реализовать свои планы быстрого обогащения, профессиональной реализации, а также разрушительные инстинкты и влечения. Эту кровавую реализацию историки подносят грядущим поколениям не иначе как дела чести, доблести и геройства.

КСТАТИ:

«Мировая история — это история государств. История государств — это история войн».

Освальд Шпенглер

А что есть государство?

На этот вопрос так ответил в свое время блистательный Людовик XIV, Король-Солнце: «Государство — это я!»

Действительно, что есть Франция без этого человека или Россия без Петра Первого? или Британия без Елизаветы Английской, как, впрочем, Шотландия без Марии Стюарт?..

Роль личности в Истории.

А кто, кроме личности, вообще способен играть в ней достойную внимания роль?

Монарх, полководец, зодчий, инженер (самое презираемое сословие в бывшем СССР. Но инженеры есть и будут, а вот СССР — только «бывший»), изобретатель, ученый и художник (живописец, скульптор, музыкант, актер, литератор). Вот, пожалуй, и все.

Есть, правда, и личности деструктивной неправедности, такие как Кромвель, Пугачев, Ленин или Гитлер. Их деятельность наглядно свидетельствует об извечном противостоянии Бога и Сатаны, а посему придает картине мира характерные оттенки вселенской борьбы двух ее действенных начал.

А вот у других, остальных, на протяжении тысячелетий ничего не менялось, ничего не возникало принципиально нового, ничего не изобреталось, не свершалось, не творилось.

Они ели, пили, рожали себе подобных и добывали хлеб свой насущный, закапывая весной зерна в землю, а в конце лета собирая урожай. И так все время, от Адама до Чернобыля, и ничего у них при этом не менялось…

Другие ткали льняные или шелковые полотна — и во времена Александра Македонского, и во времена Интернета — и ничего у них не менялось.

Третьи старательно складывали камни согласно замыслам великих зодчих, добывая себе тем самым хлеб насущный во времена фараонов и во времена возведения небоскребов Нью-Йорка, —и ничего у них при этом не менялось.

Четвертые обрабатывали металл инструментами, созданными великими инженерами, и ничего у них при этом не менялось.

Так же точно и пятые, и двадцатые, и сорок шестые…