Всемирная история. Новый Свет: трижды открытая Америка

Сама природа, казалось, благоволила поселенцам. Зима выдалась на удивление мягкой, а неподалеку от вытащенных на берег кораблей море выбросило целого кита, что надолго обеспечило поселенцев мясом, жиром и нужным в хозяйстве китовым усом. Весной Гудрид родила мальчика, которого назвали Снорри. За неимением других известных претендентов, мы можем считать его первым потомком европейцев, родившимся в Новом Свете.

Гудрид же, известная своей мудростью, отличилась и в торговле со скрелингами. Первая встреча с туземцами лишь позабавила колонистов. В один из летних дней большая толпа скрелингов внезапно вышла из леса, но была атакована слегка одичавшим на вольном выпасе быком, которого поселенцы привезли из Гренландии. В панике индейцы бросились к домам пришельцев и принялись ломиться в них.

Торфинн приказал подпереть двери изнутри, а Гудрид попыталась завязать с местными жителями меновую торговлю. Больше всего аборигены интересовались металлическим оружием пришельцев, но Торфинн строго запретил продавать его. Торг зашел в тупик. Тогда Гудрид догадалась предложить индейцам сметану и творог, после чего «они уже не желали ничего другого. Так свои покупки скрелинги унесли в животах, а Карлсефни и его людям остались меха и кожи».

Второй большой торг с местными жителями состоялся в начале второй зимовки и был омрачен убийством. Поначалу обмен шел хорошо. Скрелинги охотно отдавали меха за молоко и особенно красную материю, которой тотчас обвязывали головы. «Когда ткани стало мало, ее стали разрезать на полоски не шире пальца. И скрелинги давали за них столько же, даже больше». Однако вскоре многие головы были расцвечены красным совсем иного рода…

Один из норманнов посчитал индейца, протянувшего руку к запретному для них железному оружию, вором и зарубил того на месте. Хотя немедленного продолжения конфликта не случилось, Торфинн понимал, что дальнейшего кровопролития не избежать, потому что местные обязательно станут мстить за своего.

Так и случилось. Только благодаря хитрости и военному опыту своего вождя – Карлсефни заманил главный отряд туземцев в заранее подготовленную ловушку – норманны сумели отбить нападение на свой лагерь без больших потерь[21]. Из скрелингов, напротив, «многие были убиты».

Жизнь в постоянном страхе перед нападением аборигенов в конце концов вынудила викингов отказаться от первоначальной идеи колонизации Винланда. Весной следующего года Торфинн и его люди вернулись на родину. Впрочем, благодаря выкупленной у скрелингов и добытой на охоте пушнине неудавшиеся колонисты вернулись богачами. «Молвят, что от гренландского берега никогда не отплывало корабля богаче, чем тот, каким правил Торфинн Карлсефни», – написано в летописи.

Но не только враждебность – далеко, как мы видим, небеспричинная – американских аборигенов мешала викингам закрепиться на изобильных землях Винланда. Междоусобные дрязги и соперничество губили подобные начинания вернее индейских стрел. Последняя описанная в «Саге о гренландцах» попытка[22] колонизировать новый континент и вовсе завершилась массовым убийством, которое спровоцировала Фрейдис, сварливая или даже безумная сестра Лейфа Удачливого…

О других экспедициях гренландцев в легендарный Винланд ничего доподлинно не известно. Почти наверняка Северную Америку посещали и викинги, не входившие в клан Эйрика Рыжего, но, поскольку саги по сути своей являются фамильными хрониками, рассказ о заокеанских приключениях представителей других семей не сохранился ни в народной памяти, ни на страницах летописей.

Можно ли при такой избирательности вообще доверять сагам как историческому источнику? Разумеется, древние, часто противоречащие друг другу легенды, повествующие не только о морских путешествиях, но и о ведьмах, оживших мертвецах и прочих небылицах, не могут сами по себе считаться бесспорным доказательством реального посещения Америки викингами. Однако нарративные источники подкрепляются и археологическими находками – вещественными свидетельствами пребывания норманнов в Северной Америке.

Нет смысла описывать многочисленные случаи мистификаций и подлогов, когда ради корысти или ввиду чрезмерного энтузиазма за старинные норманнские артефакты и рунические надписи выдавались любые непонятные артефакты или даже наспех состряпанные подделки. Да, каждый из авторов такой «сенсационной находки» моментально становился «Шлиманом на час», но вскоре неизбежно расплачивался за предательство идеалов научного поиска публичным осмеянием в прессе и вечным остракизмом со стороны разгневанных коллег-историков.