Всемирная история. Российская империя

Притом оценки разных народов в книге весьма специфичны: они опираются на идеи очевидного превосходства одних народов и культур над другими и, соответственно, их разной (положительной или негативной) роли в истории. Данный подход обычно справедливо именуется шовинистическим, или колониалистским. «Варвары-кочевники (речь идет о сарматах – К. Г.) не подтягивались до высокого тогдашнего уровня северных земледельцев или греческих мореходов, ремесленников и торговцев, а старались их свести до своего уровня» (с. 20). Мы наблюдаем в труде весьма авторитетных авторов явную установку на то, что оседлые земледельцы априори выше по своему культурному уровню, чем любые кочевники, а посему несут некую цивилизующую миссию. Можно подозревать, что читатель изначально подготавливается к тому, что будущая Российская империя (представляющая земледельцев-русских) будет нести своим колониям более высокую культуру и цивилизацию. Хотя в данном конкретном случае «северные земледельцы» (видимо, авторы подразумевают под ними праславян) досарматского и сарматского периодов отнюдь не потрясают высотами цивилизации – это если хоть сколько-нибудь доверять археологам. Но наши авторы считают нужным добавить, что из-за нападения сарматов «восточным славянам (так в тексте – К. Г.) во многом приходилось начинать все сначала – осваивать земли, строить свои поселки» (с. 20). Мы воочию наблюдаем некий комплекс исторической неполноценности: славяне, проявляя трудолюбие, рвутся к высотам цивилизации, но их все время «опускают» до «своего уровня» всякие кочевники. А в это время кто-то (наверное, «Запад») нежится в комфорте и прогрессирует гораздо успешнее. «Вот если бы не всякие опускавшие нас “отсталые”, мы бы уже таких высот достигли…» Похоже, авторам (или, по крайней мере, редактору труда) такой «истории России» крайне досаждает некая «отсталость» (то ли восточных славян, то ли России), и им хочется извечное историческое кивание на «трехсотлетнее татарское иго» применить еще к нескольким историческим эпохам – вплоть до сарматов. (Последние, кстати, тоже лет триста господствовали в Причерноморье.) Чем больше было в истории подобных «опусканий», тем понятнее и оправданнее нынешние «отдельные недостатки». Конечно же, теперь понимающий читатель даже ватерклозет в современной России сочтет рекордным достижением инженерной мысли сотен поколений предков, боровшихся против зловредных опускающих кочевников, а все достижения Запада – незаслуженными дарами провидения, искупленными славянской кровью, – так же, как и победа над фашизмом. И здесь уже мелочью покажется то, что относительно времен сарматов современные ученые не могут с большой определенностью сказать даже, где именно предки славян тогда находились, а уж до появления упомянутых «восточных славян» надо было подождать еще лет семьсот-восемьсот (это случилось в результате великого расселения славян VI–VII вв. наряду с западными и южными). Это обескураживает не только из-за навязчивых идеологических установок авторов, но и потому, что фактическую историю (даже без каких-либо оценок) в этом тексте начинает вытеснять самый настоящий бред… Так что, на фоне удревнения восточных славян на семьсот лет, уже не удивляет высосанная из пальца мысль о том, что гетман «Мазепа утвердил новое знамя для своих сторонников – желто-голубой флаг, который по цветам повторял знамя шведского королевства» (с. 394). И это, опять же, вышло из-под пера самогó уважаемого редактора книги – члена-корреспондента РАН А. Н. Сахарова. Хотя историкам даже неизвестно, был ли у Мазепы после перехода на сторону шведов в 1708 г. вообще какой-нибудь флаг, а уж тем более какого он был цвета.