Всемирная история. Том 15 Эпоха Просвещения

Горстка настоящих солдат, считает Бродель, привела бы этот сброд в чувство. Это военные по случаю — повстанческие вооруженные народные отряды (вооруженные подразделения), сформировавшиеся для защиты демократических муниципалитетов в некоторых — не во всех! — городах. «Патриотическому» террору вскоре стало противопоставляться по всей стране насилие «оран-жистское» приверженцев статхаудера.

Волнения, мятежи и репрессии следовали одни за другими, переплетались между собой, и беспорядок все ширился. Утрехт восстал, было несколько грабежей. Корабль, отправлявшийся в Индию, был попросту разграблен и «освобожден» даже от серебряной монеты, предназначавшейся для его команды. Простой народ угрожал аристократам, которых Ольдекоп время от времени именовал «богачами».

Но перед нами в такой же мере классовая борьба, как и «буржуазная революция». «Патриоты» — это прежде всего мелкая буржуазия; французские депеши либо просто говорят о ней как о «буржуазии», либо как о «республиканцах», либо как о «республиканской системе».

Их ряды выросли за счет некоторых врагов статхаудера, которые надеялись, что смогут благодаря «патриотическому» движению отделаться от Вильгельма V, но ни в коем случае это ограниченное движение не могло бы рассчитывать на простой народ, всегда готовый подняться, бить, грабить, поджигать.

Эта революция была, хотя об этом сказано недостаточно, первой революцией европейского Континента, предзнаме-иованием Французской революции, определенно очень глубоким кризисом, кризисом, который расколол «даже буржуазные семьи... с невиданным ожесточением восстановил отца против сына, мужа против жены».

К тому же возник и словарь борьбы, революционный или контрреволюционный, получивший широчайший резонанс п обнаруживший любопытную скороспелость. В ноябре 1786 года некий член правительства, раздраженный бесконечными спорами, попытался определить понятие «свобода».

В начале длинной речи он объяснял: «Разумные и беспристрастные люди не понимают смысла этого слова, столь преувеличиваемого в данный момент; напротив, они видят, что сей крик «Да здравствует свобода!» суть сигнал ко всеобщему восстанию и грядущей анархии... Что означает свобода?.. Она означает: мирно пользоваться дарами природы, быть под защитою государственных законов, возделывать земли, безопасно заниматься науками, коммерцией, искусствами и ремеслами... Пока же ничто более не противоречит сим драгоценнььм преимуществам, чем поведение так называемых «патриотов».

Однако же революционное брожение, сколь бы бурным оно ни было, на самом деле привело лишь к расколу страны на противостоявшие друг другу две группировки. Как писал Генри Хоуп: «Все это может кончиться только абсолютной тиранией, будь то тирания государя или тирания народа», н достаточным было бы единственного толчка в ту или другую сторону, чтобы заставить страну склониться к тому или другому решению.

Но в том состоянии слабости, в каком находилась страна, не одна она решала свою судьбу. Соединенные Провинции были зажаты между Францией и Англией. Они служили ставкой в пробе сил между этими двумя державами. Поначалу Франция, казалось, одержала верх, и между ней и Соединенными Провинциями был подписан в Фонтенбло 10 ноября 1785 года договор о союзе.

Но то был иллюзорный успех, что для «патриотов», что для правительства в Версале. Английская политика, разыгрывавшая карту статхаудера и его сторонников, осуществлялась на месте Джеймсом Харрисом, послом исключительных достоинств. Заботами фирмы Хоуп целенаправленно раздавал субсидии, как было в провинции Фрисландия.

В конце концов была начата прусская интервенция, и Франция, которая выдвинула кое-какие военные силы в район Живе, не стала вмешиваться. Прусский корпус, почти не испытывая сопротивления, дошел до Амстердама, захватил Лейденские ворота. Город, который мог бы защищаться, капитулировал 10 октября 1787 года.

С восстановлении власти статхаудера, сразу же началась планомерная яростная реакция — реакция, можно сказать, фашиствующая. Па улице надлежало носить оранжевые цвета, тысячи «патриотов» бежали; некоторые изгнанники подняли много шума, но только издалека. В самой стране оппозиция вовсе не разоружилась: одни носили оранжевые кокарды крохотных размеров, другие располагали их в форме буквы V, третьи их вовсе не носили.

12 октября компаньоны фирмы Хоуп явились на биржу в одежде установленного цвета, были изгнаны оттуда и должны были возвращаться домой под охраной национальной гвардии. Другой раз, опять-таки на бирже, вспыхнула потасовка. Теперь это был купец-христианин, пришедший без своей кокарды, на которого накинулись еврейские купцы, все бывшие сторонниками статхаудера.

Но все это были пустяки в сравнении с казнями и насилиями над народом, настроенном «оранжистски». В «регентских советах» смещали бургомистров, устанавливалась настоящая система дележа добычи, представители прославленных семейств устранялись к выгоде людей незначительных, еще накануне неизвестных. В довершение всех несчастий небольшая прусская армия жила за счет завоеванной страны.