Всемирная история. Том 3. Новая история

Ко времени заключения Парижского мира здесь насчитывалось около двух миллионов европейцев, преимущественно английского происхождения, при 500 000 индейцев и негров – рабов. Все они расселялись по колониальным Штатам, которых было тринадцать: на севере – Нью-Гамптоншир, Массачусетс, Ред-Айлэнд, Конектикут; в средней полосе – Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Делавар; на юге – Мэриленд, Виргиния, Северная и Южная Каролина, и последняя из колоний – Джорджия. Эти поселения, названия которых указывают, отчасти, на время их основания, напоминая имена царствовавших в те времена особ, существенно отличались от европейских государств по своему основному строю. Чтобы уяснить это, стоит указать на пуританскую общину «Пилигримов», удалившуюся из Англии в Голландию при гонениях, воздвигнутых на протестантов при Иакове I. Среди всевозможных трудностей, не получив от своего родного правительства никакого напутствия, кроме неопределенного обещания их не тревожить, переселенцы наняли судно «Ландыш» (1620 г.), которое и доставило первую часть общины, в числе 100 душ, в Новую Англию, где они основали колонию Нью-Плимут, у мыса Кап-Код. Проповедник Робинзон напутствовал странников пламенной речью, заклиная их «именем Господа и благоверных Его ангелов», верить ему или кому-либо, будь это новые Лютеры или Кальвины, не далее, чем идет учение самого Христа, верить одному «написанному Слову Божию» как единственному выражению истины. Эмигранты, находясь еще на «Ландыше», основали свою колонию, приняв такую форму присяги: «Именем Господа, аминь! Мы, верноподданные нашего великогого сударя, короля Иакова I, предприняв это странствие во Славу Божию, во успех веры Христовой, в честь короля и отечества нашего, и ради основания в северной части Виргинии первой колонии, соединяемся ныне, перед лицом Господнем... в гражданское общество»... Им пришлось перенести всякие лишения и опасности. При быстрой смене событий в XVII веке, эти колонии служили убежищем то роялистам, то республиканцам. В Европе была еще в полном разгаре религиозная война, а в Мэриленде, например, губернатор произносил такую присягу: «Обязуясь не притеснять, посредственно или непосредственно, всякого исповедующего христианскую веру». Эмигранты бежали сюда не из одной Англии, но и из Германии и Франции, находя здесь такую религиозную свободу, и при всем различии тех форм, в которые складывалась их жизнь в частности, они чувствовали свою солидарность при возрастании общего благосостояния и полной свободе своего самоуправления. Родина не особенно благоволила к этим колониям, по крайней мере, она не оказывала им систематического покровительства. От слишком энергичного вмешательства в их дело, не свойственного, впрочем, духу германского народа, а тем более английского, спасал колонии простор океана, отделявший их от метрополий; да и сами они остерегались просить на что-либо разрешений от своих далеких правительств. Стеснительные торговые законы, ограничивавшие колониальное производство, частью делавшие его и вовсе невозможным, равно как принуждение получать некоторые предметы первой необходимости не иначе, как через посредство английского флота, способствовали лишь крайнему развитию контрабандного промысла, которому чрезвычайно благоприятствовала береговая линия длиной в 200 миль и со множеством удобных гаваней. Благодаря всем условиям такой жизни, колонисты оставались одинаково привязанными к своей старой и новой родине. Так продолжалось до тех пор, пока им угрожала Франция; Англия, как мы уже видели, оказала большую услугу колониям, сломив силу этой державы, но люди проницательные предвидели неизбежные последствия этого. Маркиз Монткальм писал незадолго до своей смерти, что утешается в поражении, которое готовится Франции, полной уверенностью, что это самое поражение послужит отпадению английских колоний от Англии, и даже в весьма недалеком будущем.

Гербовый билль, 1765 г.