Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1931-1956

– Только закрыли мы крышку парты, как нам в голову приходит мысль пошарить за стопкой учебников. И там мы обнаруживаем тетрадку в сером клеенчатом переплете, которая, на первый взгляд, должны вам признаться, выглядит вполне безобидно. Раскрываем ее, просматриваем первые страницы… – Аббат взглянул на своих гостей; его живые глаза смотрели жестко и непреклонно. – Все становится ясным. Мы тут же прячем нашу добычу и в течение большой перемены спокойно обследуем ее. Книги, тщательным образом переплетенные, имеют на задней стороне переплета, внизу, инициал: Ф. Что касается главного вещественного доказательства, серой тетради, она оказалась своего рода сборником писем; два почерка, совершенно различных, – почерк Жака и его подпись: «Ж.» – и другой, нам незнакомый, и подпись: «Д.» – Он сделал паузу и понизил голос: – Тон и содержание писем, увы, не оставляли сомнений относительно характера этой дружбы. Настолько, сударь, что поначалу мы приняли этот твердый и удлиненный почерк за девичий или, говоря вернее, за женский… Но потом, исследовав текст, мы поняли, что незнакомый почерк принадлежит товарищу Жака, – о нет, хвала господу, не из нашего заведения, а какому-нибудь мальчишке, с которым Жак наверняка познакомился в лицее. Дабы окончательно в этом убедиться, мы в тот же день посетили инспектора лицея, достойного господина Кийяра, – аббат обернулся к Антуану, – он человек безупречный и обладает печальным опытом работы в интернатах. Виновный был опознан мгновенно. Мальчик, который подписывался инициалом «Д», это ученик третьего класса, товарищ Жака, по фамилии Фонтанен, Даниэль де Фонтанен.

– Фонтанен! Совершенно верно! – воскликнул Антуан. – Помнишь, отец, их семья живет летом в Мезон-Лаффите, у самого леса. Конечно, конечно, в эту зиму, возвращаясь вечерами домой, я много раз заставал Жака за чтением стихов, которые давал ему этот Фонтанен.

– Как? Чтение чужих книг? И ты не поставил меня в известность?

– Я не видел в этом ничего опасного, – возразил Антуан, глядя на аббата так, будто собирался с ним спорить; и вдруг его задумчивое лицо озарилось на миг молодой улыбкой. – Это был Виктор Гюго, Ламартин, – объяснил он. – Я отбирал у него лампу, чтобы заставить спать.

Аббат поджал губы.

– Но что еще важнее: этот Фонтанен – протестант, – сказал он, решив взять реванш.

– Ну вот, так я и знал! – удрученно воскликнул г-н Тибо.