Всемирная литература: Нобелевские лауреаты 1957-1980

Он подошел к дому Дейворенов, и оказалось, там темно, коричневые шторы спущены, вроде нет ни души, а ведь старушенция, наверно, здесь или во дворе, на задах. Никакого попугая и в помине нет. Тим перелез через забор, полежал немного под кустистыми мальвами. В сгущавшихся сумерках иные белые цветы казались огромными; на красных пестиках сверкали клейкие капли, будто роса. На западе, над темно-каштановым домом, небо, все в зеленых и золотых полосах, кое-где еще рдело. Откуда ж теперь быть попугаю, ясно, любой улетел бы устраиваться на ночлег; да и на что он нужен? Можно поднять хоть целую стаю – распрямят крылья, станет видна слабая желтизна, крепко сожмут лапки с черными когтями, будут кружить на фоне неба в сетке ветвей, с криками пронесутся мимо могучих каменных дубов и стройных сосен и взмоют ввысь. Тим еще полежал под мальвами, сорвал белый цветок, лизнул похожий на перо клейкий пестик. Никакого такого вкуса, не поймешь, что тут нравится птицам и пчелам, а все равно приятно…

(«Какаду» [«Попугайчики»], перевод Р.Облонской)

Коллекционное издание «Дела Твайберна» П.Уайта

Произведения Уайта последних лет – роман «Дело Твайборна» («The Twyborn Affair», 1979), пьеса «Большие игрушки» («Big Toys», 1977), написанная по мотивам его же новеллы «Ночной вор» («The Night Prowler»), а также пьесы «Блестящий водитель» («Signal Driver», 1982) и «Подлесок» («Netherwood», 1983).

В 1984 году вышла автобиография Уайта «Трещины на стекле» («Flaws in the Glass»), а в 1986 году – роман «О многом в одном» («Memoirs of Many in One»), история жизни и любовных приключений Алекса Ксенофона Демиржяна Грея, написанная в форме фрагментов из дневника.

Несмотря на то, что сборники новелл писателя «Обожженные» и «Попугайчики» получили высокую оценку читателей, критики писали, что «жанр новеллы никогда не был и не будет жанром Уайта». Многие говорили, что и «пьесы Уайта, в отличие от его романов, не внесли в литературу ничего нового»… Их проблемы взаимоотношения внутреннего мира человека и его субъективного времени с реальным миром уходят за границы действительного… И все же мировой культуре, философии уже и так известно различие между временем объективным (существует вне и помимо человека), биологическим, которое проживает тело, и субъективным, каким его ощущает и осознает каждый конкретный человек. Несовпадения и расхождения между тремя типами времени давали М.Прусту, Т. Манну, Д.Джойсу, Х.Борхесу, Х.Кортасару и многим другим авторам XX века – блестящим новеллистам (как, впрочем, и романистам) пищу для размышлений и тему для художественного исследования в малой форме. Как свидетельствуют рассказы «Стакан чая» или «Клэй», Уайт, разрабатывая эту тему, правда, справедливости ради, стоит сказать, исключительно в связи с другими, для него более важными, делает так, что его персонажи, помимо «субъективного времени», ощущают то, что можно было бы назвать и «субъективным пространством». В повести «Женская рука» прозрачные, насквозь просматривающиеся дома-аквариумы на океанском побережье, выдающие разобщенность и самодовольство владельцев – состоятельных собственников или самодельная деревянная халупа бывшего корабельного механика Даусона («за окнами даусоновского дома всегда был виден ветер») многое говорят об их обитателях, но не меньше и о главных персонажах – чете сравнительно нестарых пенсионеров Фезэкерли. И уж тут «место», как и «время», важны у автора не сами по себе и не как самостоятельная художественная задача, а как способ ее решения…

Сегодня эта книга Д.Марра о жизни П.Уайта даже изучается в школах Австралии

Страницы новелл, рассказов Уайта пестрят и бесконечными образами детей. Но это уже – совсем иное…