Всемирный следопыт, 1925 № 07

Надзиратели вернулись на берег со своей пустой корзиной. Дело было кончено на сутки. Страшные часовые получили свою ежедневную порцию — плату, удерживавшую их на службе в качестве сторожей для предупреждения побегов ссыльных.

Для Терри это зрелище было ново. Полуобернувшись, он стоял и смотрел на это, как завороженный. Барт тихо шепнул:

— Разве я не говорил, что о побеге нечего и думать.

Надзиратель стоял немного поодаль и с хмурой усмешкой вертел в руке винтовку. Он не мешал арестантам смотреть, сколько угодно. Это для них был хороший наглядный урок…

И все же, несмотря на это зрелище, и несмотря на предостережение Барта, Терри продолжал думать о побеге, только о нем и думал в продолжение бесконечных часов этой душной ночи. Он сидел на краю своей деревянной койки, кровь стучала в висках, и он думал — думал…

Бледный и осунувшийся, исполнял Терри свою работу на следующий день, смотря на товарищей глазами человека, которого растягивают на дыбе.

Барт наблюдал за ним, и что-то в роде жалости, полной сознания собственной вины, появилось на его тупом, обычно таком невыразительном лице и в его мутных голубых глазах. Но он знал, что ничем не может помочь. Его медленно работающий мозг не мог придумать никакого пригодного плана.

XVI. Плавающая мумия

Настал час, когда ссыльным позволяли свободно разгуливать по острову, почти без присмотра. Терри шагал по песку, словно раз’яренная пантера, неотступно устремив взор на противоположный берег, от которого его отделял только узкий пролив. Барт шагал рядом с ним, с выражением в глазах, которое напоминало выражение глаз собаки, сознающей свое бессилье.

Был ясный день, весь белый и голубой, полный шлица и ветра. Вчерашняя чуть заметная рябь на воде превратилась в небольшие волны, которые с неумолчным говором набегали на песок, с широкими каймами пены.

На мокром песке лежали свежие пуки мокрых водорослей, оставленных отливом; от них поднимался терпкий солоноватый запах.

Это был день жизни — или смерти. Напоминание явилось в виде черного блестящего плавника, который внезапно прорезал поверхность воды, и еще одного, и еще одного.

Барт молча указал на них своему товарищу. Он видел отчаяние в глазах Терри и чувствовал, что напоминание ему необходимо.

— Мне все равно, — пробормотал Терри. — Я рискну, Барт, клянусь небом, я рискну все-таки. Лучше быть мертвым, чем живым — здесь!

Они дошли до бухточки, откуда могли видеть только полосу воды перед собой, да песчаные холмы позади. Тюрьма исчезла из глаз, и не было видно ни одного живого существа — за исключением вечно бдительных акул в воде.

Вдруг Терри остановился как вкопанный — и засмеялся. Он как раз шагал по густой массе водорослей, пузырьки которой лопались под его тяжелыми шагами.

Что-то в роде изумления выразилось в тупых глазах Барта. Он тоже остановился, смотря на товарища с разинутым ртом. Чему тот смеется, да еще так весело?

— Я придумал… я нашел способ, как сбежать, Барт, для себя, и, может быть, для тебя тоже, если у тебя хватит смелости. Но во всяком случае для себя.

— Что ты говоришь. Какой способ?

— Об’яснить тебе, это потребует полдня времени, да еще полдня потребуется, чтобы заставить тебя действовать. О, я хорошо тебя знаю, дружище, разве нет?

А тут вопрос идет о минутах, а не о часах.

Терри еще раз громко засмеялся, звонким мальчишеским смехом, так легко стало у него на душе, — а его пальцы быстро стали перебирать пуговицы арестантской куртки. И раньше, чем следующий вопрос мог сложиться в мозгу Барта, а тем более сорваться с его губ, Терри стоял уже перед ним весь голый. Арестантская одежда кучкой лежала у его ног. Тут Барт заговорил, наконец:

— Ты… ты хочешь попробовать переплыть. Это верная смерть, Терри… Никакого шанса на успех, ни малейшей надежды.

Говоря это, он схватил товарища за руку выше локтя так крепко, что его пальцы оставили темный отпечаток на голом теле Терри. Тот с проклятием высвободил руку резким движением.

— Осторожнее, идиот. Слушай и не теряй головы, если можешь. Шанс есть, — если ты захочешь мне помочь. Вот, смотри!

Он бросился на кучу бурых водорослей и ловкими проворными пальцами начал покрывать себя этой, липкой, вязкой массой.

— Помоги же мне. Неужели ты еще не понял?

— Я… я… нет. — Барт опустился на колени. Его лицо выражало полнейшую растерянность и недоумение.

— Посмотри на воду; видишь эти пуки водорослей, которые плывут. Разве они не могут скрыть человека? А здесь есть человек, который хочет этого…

— Ты хочешь переплыть пролив, прикрывшись водорослями?

— Вот именно. Догадался, наконец. Помоги же мне обмотаться.

— Но акулы… Они почуют тебя.

— Может, почуют — и тогда, стало быть, конец. А может и нет. Шанс есть, я намерен воспользоваться им. Помоги же мне, говорят тебе!

Через пять минут Терри лежал на песке в виде бесформенной мумии из водорослей, которыми он был обмотан с головы до ног. Для рук и ног было оставлено столько свободы движения, чтобы можно было, лежа на спине и держа рот над водой, медленно выгрести к противоположному берегу. Не всякий смог бы это сделать, но Терри был хороший пловец.