Всемирный светильник. Преподобный Серафим Саровский

Но преосвященный уже отворил дверь туда и увидел между стеною и печью угол, такой тесный, что туда мог поместиться только один человек, и тот должен был там или стоять прямо, или же опуститься на колени; а ни присесть, ни облокотиться нельзя было. На стене в углу стоял образ с зажженной перед ним лампадкой. Перекрестившись, Владыка вышел из пустыньки и направился в Дорофееву пустынь. На обратном пути он снова зашел к преподобному, который в это время беседовал с оставшейся свитою Владыки и пророчески предсказал о будущей деятельности будущего митрополита. Когда Владыка приблизился, отец Серафим подошел к нему, взял за руку и благоговейно обратился к нему с вопросом:

— Вот, батюшка, — так ласково и любовно продолжал он называть архиерея, — богомольцы приходят ко мне, убогому Серафиму, и просят меня дать им что-нибудь в благословение; я даю им сухариков черного или белого хлеба и по ложке красного вина церковного: можно ли мне это делать?

Жизнеописатели не объясняют, почему именно об этом спросил старец. А мне приходит на мысль, что, вероятно, архиерею наговорили на него, что он чуть не «причащает» в пустыньке; наверное, маловерные в отца Серафима смущались этим и смутили архиерея. А старец, предвидев это, — сам-то он не смущался столько лет, — и решил успокоить своего Владыку будто бы недоуменным вопросом.

— Можно, можно, — сразу ответил епископ, как будто уже подготовил заранее решение, — но только в раздельном виде. А то простолюдины, как слышал я, думают по простоте своей, и между другими разглашают, будто ты причащаешь их Святых Таин. А и того лучше, — прибавил он, — вина вовсе не давать, давать же только сухарики.

Любовен был старец, деликатен оказался и Владыка. Впрочем, и святительскую власть проявил любезно и кротко. Что же святой? «Хорошо, батюшка, я так и буду поступать».

Недаром он всегда учил: «Помни всегда, что послушание превыше всего, превыше поста и молитвы». «Батюшка наш Серафим, кормилец наш, — повествовала уже 80-летняя старица Анна Алексеевна, — так заповедал нам всем: “Радость моя! Первая молитва у вас должна быть за начальников; и как вступишь в монастырь, должна отречься от своей воли и всю себя вручить начальникам и творить их волю, как волю Божию”. Так и сам он поступал». Известно, что после этого он так и поступал до конца жизни, как сказал ему, святому Боговидцу, обыкновенный архиерей-начальник.

После этого Владыка стал прощаться с ним. Получив благословение от святителя, угодник Божий снова поклонился ему в ноги и так остался. Напрасно Владыка просил его встать и даже поднимал его с земли, он так и продолжал стоять на коленях. И когда Владыка удалялся, он все ему кланялся и кланялся до тех пор, пока тот не скрылся из виду.

Что это? Непослушание? Нет — это крайнее и непритворное смирение, и любовь, и почитание с благоговением... Так только истинно святые могут делать... Можно теперь легко понять, в каком настроении уезжал Владыка от отца Серафима: все наговоры, если они и были, рассеялись, как временная роса от солнышка... И после, до самой смерти митрополит Арсений чтил угодника. В Саровской обители хранилось письмо его, написанное им спустя 23 года после этой встречи:

«Надлежало бы в жизнеописании отца Серафима упомянуть о первом его свидании со мною, — оно полно высокого значения и, бесспорно, открывает в нем дар прозорливости. Его слова и действия, его потом подарки мне: деревянное масло, красное вино, несколько свечей, кусок полотна и шерстяные чулки, и наконец, многократное коленопреклоненное прощание его со мною, которого я многими убеждениями не мог прекратить в нем и от которого я должен был поспешно уехать, дабы не трудить более старца, продолжавшего стоять на коленях и кланяться, — были, как после оказалось, выразительными символами, изображавшими его и мою судьбу, — он вскоре затем помер, а я, при помощи Божией, продолжаю еще полагать камни на камни для ограждения церковного берега от напора волн мирских».

Но не прекраснее ли, не удивительнее ли, не умилительнее ли всех этих предсказаний были смирение, любовь, благоговение святого старца? А они так были прекрасны, что нельзя их лучше показать, как просто о них рассказать...