Всемирный светильник. Преподобный Серафим Саровский

«Это время, — пишет отец Никон, — было для меня скорбное; ибо напали богохульные помыслы, так что нельзя было взойти в церковь, хотел было уйти из пустыни, да удержал меня иеромонах Иларион (духовник), говоря: “Старец знает, что делает”. По истечении девяти дней, измученный прилогами вражьими, я едва мог войти в сени и, подойдя к его келье, не успел сотворить молитву, как отец Серафим отворил дверь, упал ко мне в ноги, говоря: “Прости меня за искушение, коим ты страдал: оно для того, чтобы ты знал, что таковые скорби будешь иметь, поступая в монахи, но не унывай!”

После сего, надев епитрахиль, исповедал меня и приказал у поздней Литургии приобщиться Святых Таин. А по принятии оных тотчас все темное удалилось от меня во тьму».

— Без Божией помощи, — говорит отец Серафим, — невозможно спастись. Когда Господь оставит человека самому себе, тогда диавол готов стереть его, яко мельничный жернов пшеничное зерно.

б) О молитве

Отец Серафим сам жил непрестанной молитвой и тому же самому наставлял и других.

«Чрез это, — говорил он, — при соблюдении мира совести, можно приблизиться к Богу и соединиться с Ним». Поэтому советовал приучать себя к постоянной памяти имени Божия и творить молитву Иисусову. Многие из простых людей заявляли ему, что по безграмотству или по недосугу они не могут читать положенных в молитвенниках правил. Таким людям отец Серафим заповедал весьма удобоисполнимый совет.

«Вставши ото сна, всякий христианин, став пред иконами, пусть прочитает молитву Господню: “Отче наш” трижды в честь Пресвятыя Троицы; потом — песнь Богородице “Богородице Дево, радуйся” — также трижды; и, наконец, Символ веры: “Верую во единаго Бога...” единожды. Означенные молитвы, — изъяснял отец Серафим, — являются основанием христианства: первая, как молитва, данная Самим Господом, есть образец всех молитв, вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Деве Марии, Матери Господа. Символ же вкратце содержит в себе все спасительные догматы христианской веры.

Совершив это правило, всякий христианин пусть занимается своим делом, на которое поставлен или призван. Во время же работы, дома или на пути куда-нибудь пусть читает тихо: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго (или грешную)” А если окружают его другие, то, занимаясь делом, пусть говорит умом только это: “Господи, помилуй!” и продолжает до обеда.

Пред самым же обедом пусть совершит выше показанное утреннее правило (3 молитвы).

После обеда, исполняя свое дело, всякий христианин пусть читает также тихо: “Пресвятая Богородице, спаси мя, грешнаго”, и это пусть продолжает до самого сна.

Когда случится ему проводить время в уединении, то пусть читает он: “Господи Иисусе Христе, Богородицею помилуй мя грешнаго (или грешную)”.

Отходя же ко сну, всякий христианин пусть опять прочитает вышепоказанное утреннее правило... После того пусть засыпает, оградив себя крестным знамением».

— Держась этого простого правила, можно, — говорил батюшка, — достигнуть меры христианского совершенства.

А если кому, но по благословным уважительным причинам, невозможно исполнить и этого правила, например, слугам, то батюшка советовал читать его во всяком положении: за делом, на ходу и даже в постели, помня слова Господа: Всякий, кто призовет имя Господне, спасется (Иоил. 2, 32; Рим. 10, 13).

«Молишься ли ты, радость моя? — раз спросил меня батюшка», — пишет Ксения Васильевна.

«Ах, батюшка! Уж какая молитва-то? Грешница! Иной раз и времени-то нет», — отвечала я. «Это ничего! — сказал батюшка. — Я вот и хотел сказать тебе: ты не огорчайся этим: есть время, так в праздности не будь, исполняй все и молись. А если нет времени, так ты, радость моя, только правильце малое прочти утром, среди дня да на ночь, хоть и ходя на работе-то. Да еще вот правило-то, если можно. А уж если нельзя, ну так, как Господь тебе поможет. Только вот поклоны-то Спасителю и Божией Матери уж хоть как-нибудь, а исполняй! Непременно исполняй, матушка».

Сестрам своей Дивеевской Мельничной обители батюшка дал даже новый устав о богослужении, приспособительный к слабому нашему времени и немощам женской природы.