Всемогущ

Все эти письма я храню до сих пор. Вот, например, одно из них, отправленное отцом с Камчатки. В тот год мне исполнилось 4 года. На белый квадратный конверт наклеены три маленькие марки и одна подлиннее. Внутри сложенный лист бумаги, выдранный из его толстого блокнота с черной обложкой. Письмо написано крупными печатными буквами. Совсем короткое. Я представлял себе Камчатку как опасную планету, где папа с сумкой наперевес пробирается к морю, перепрыгивая с одного камня на другой, чтобы не упасть в горячую лаву. Кроме письма в конверт был вложен еще засушенный и потерявший цвет от времени цветок орхидеи. О том, что это орхидея, я как раз и узнал из письма:

Сынуля, это я, твой папа. Шлю тебе привет с Камчатки. Посмотри на свою карту на стене – справа, почти в самом конце есть полуостров, как капля, вытянувшаяся перед тем, как упасть из крана – это Камчатка.

Камчатка окружена морями, а внутри горы и вулканы, из-под земли бьют гейзеры. Выглядит все удивительно красиво.

Я вложил в конверт розовый цветок орхидеи – скрученник китайский. Он растет около горячих источников, и никто не знает точно, как он тут оказался.

В мире так много удивительных историй.

Обнимаю тебя. До встречи.

В 5 лет я перестал получать письма, а отец так и не появлялся. После приезда бабушки и дедушки, ознаменовавшегося мамиными криками и разбитой вазой, мама сказала:

– Все, не спрашивай меня больше, он уехал и больше никогда не вернется. Мы с тобой теперь одни.

Спрашивать я перестал, но писем все равно ждал, как и лета у бабушки с дедушкой, но ни того, ни другого не случалось. Жизнь шла своим чередом. Пока в 9 лет отец не вернулся, чтобы забрать меня на лето в «Убежище».

Глава 3

Городок, в котором я проводил лето, был типичной расформированной военной частью: довольно большая площадь в центре с непрерывно работающим через громкоговоритель радио, от площади расходилось несколько улиц с четырехэтажными домами, школа, детский сад, администрация, бывшая больница, ставшая домом престарелых, по краям городка частные дома, стадион, баня, котельная, огороды, а дальше бескрайние просторы преимущественно хвойного леса, ручьи, озера, проселочные дороги, ведущие к крошечным полузаброшенным деревням. Одним словом – глушь, но в этой глуши было столько свободы, сколько только может пожелать ребенок. Я уходил гулять утром и возвращался уже затемно, меня никто не искал, не переживал, что я покалечусь, убьюсь, что меня украдут и что там еще говорят родители городским детям. Я был предоставлен сам себе и о большем не просил. После лета в город я возвращался немного дикарем, с отросшими волосами, закрутившимися в светлые кудряшки, за три месяца я отвыкал от слоев одежды, тяжелой обуви, городских и школьных правил. Пару дней после возвращения мне было немного не по себе, требовалось время, чтобы опять привыкнуть к регламентированной городской жизни.

Зато, когда я приезжал на лето, привыкать к свободе мне не нужно было ни секунды. Тут я был сразу своим.

История, которую вы сейчас прочитаете, начинается здесь: 31 мая, в поезде, который вот-вот тронется и увезет меня в лето. Школьный год закончился. Десятый школьный год моей жизни, если быть точнее. Оставался всего один год школы, год, чтобы понять, куда поступать и кем быть. После лета мне предстояло принять множество решений, и ни к одному из них я не был готов. Я решил, что это последнее лето, когда я могу побыть беззаботным ребенком, я был твердо намерен использовать лето на полную катушку.

Глава 4

Поезд ехал всю ночь и в 8 утра следующего дня прибыл на последнюю большую станцию перед конечной станцией, тут два последних вагона отсоединили от основного состава, перетащили тягачом и прикрепили к другому локомотиву. Все это занимало около пятнадцати минут, но поезд стоял на станции два часа.

В 12.00 поезд прибыл на перрон моей станции, я снял с третьей полки свой рюкзак и медленным шагом в толпе других людей стал приближаться к выходу.

Из окна я увидел Ба (так я называл свою бабушку Аню с детства), она стояла напротив моего вагона и в нетерпении привставала на носочки, чтобы разглядеть, кто следующий в очереди на выход. Я постучал в окно и помахал ей.