Всему свое время

Джошуа перевел внимание с неутомимой вереницы маленьких тружеников на лицо своего лектора. Он подпер голову рукой, почти касаясь носом ее щеки. Его большие глаза вглядывались в нее с какой-то тревожной серьезностью, а рот нацелился на шевелящиеся совсем рядом губы, и, несмотря на явное неудовольствие девушки, оттого что расстояние между ними все сокращается, он приблизился и поцеловал ее нежнейшим из поцелуев.

Столь невесомого прикосновения можно было бы и не почувствовать, если бы не сердце, отозвавшееся на него летучим пламенем, и не пронзивший тело предательский восторг, порожденный, несомненно, какими-то химическими реакциями ее организма.

Ох, дьявол! Зачем он опять так поступает? Разве накануне вечером они не выяснили своих отношений до конца? Пытаясь отодвинуться от него, она вдруг оказалась еще ближе, ибо теперь он пустил в ход и руки. А Джошуа засмеялся и поцеловал ее в шею, будто не замечая сопротивления и попыток освободиться.

Ее обуревали противоречивые чувства. Страшно хотелось прильнуть к его сильному телу, но она не могла разрешить себе этого, страшась повторения вчерашнего разочарования.

— Отпустите меня. Вы слышите? Немедленно уберите свои руки. Вы не джентльмен! Вы же знаете, что я не хочу всего этого. Неужели у вас совершенно нет совести? Никаких моральных правил?

— Моральные правила? У меня? А как насчет вас? Ваши моральные правила дозволяют вам держать возле себя этого несчастного Прайса, пока не подвернулось что-нибудь более подходящее? Если вы так моральны, почему же не отпустите его? Возможно, другой девушке, да той же Дане, например, он подойдет лучше?

Сказанное настолько соответствовало ее собственным мыслям и. желаниям, что она из одного только чувства противоречия не хотела признаваться в этом Хантеру. Да и какое дело ему до ее отношений с Филом? Ведь ему-то самому она не нужна! Не его тип женщины…

Приняв враждебное молчание за обиду, Джошуа попытался смягчить ситуацию, развеяв тень, набежавшую от его слов.

— Дана больше ему подходит, хотя, допускаю, что он никого, кроме вас, не видит. Полагаю, вы были правы насчет вчерашнего инцидента: он разозлился, потому что вы не захотели назвать день вашей свадьбы. А, кстати, почему, детка?

— Почему?.. С какой стати вы…

Но он будто и не слышал ее нетерпеливых восклицаний.

— Должно быть, ваше подсознание подсказывает вам что-то, пытается предупредить, что это не ваш мужчина… Послушайте, у меня появилась идея… — Его глаза блеснули вдохновением. И не успела Бет сказать, что не желает знать никаких его идей, он уже излагал свой нелепый и оскорбительный план: — Я предлагаю вот что! Помните, я говорил, что буду вести семинар в Лос-Анджелесе? Так вот, я возьму над вами шефство, пока вы не найдете себе кого-нибудь получше Прайса. Не сидеть же вам дома в ожидании Мистера То-Что-Надо. Я буду сопровождать вас повсюду, куда вы захотите пойти, и сумею защитить от того урона, который вы можете нанести себе своим неумением судить о людях. Ну? Как вам это?

Хотя Джошуа бодро улыбался, он сам не верил в ту чушь, которую сейчас нагородил. За последнюю дюжину лет его контакты с женским полом были сведены до минимума, только в случае крайней нужды, да и то лишь физиологически. Обычных же, человеческих, контактов у него, пожалуй, и вовсе не было. Так с чего он взял, что в присутствии Бет — хоть здесь, на горе Сент-Хеленс, хоть где бы то ни было — способен даже на минуту забыть Кэрол? И что это вообще за дикая мысль выгуливать девушку в поисках подходящего мужа?

А Бет уставилась на Джошуа, даже не замечая, что рот ее открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Она не могла поверить, что этот человек одержим такой наглостью и настолько бесчувствен, что смог предложить ей себя в качестве личного телохранителя с притязаниями на охрану и ее души.

— Нет уж! — наконец проговорила она. — Премного благодарна, конечно, но я вряд ли захочу увидеть вас еще раз. Я не нуждаюсь в помощи такого большого, переросшего самого себя олуха. А теперь отпустите, я не переношу ваших прикосновений.

— Ах вот оно что! Значит, не переносите моих прикосновений?

В его голосе звучала явная угроза, но сам он, почти незаметно глазу, продолжал придвигаться к ней. В конце концов лицо его оказалось так близко, что Бет не могла сфокусировать на нем взгляда. Она зажмурилась, как зажмуривается от страха ребенок, не желая видеть того, что его напугало. Но от голоса не спастись, приходилось слушать.

— Так вы уже не помните, что происходило вчера в вашей палатке?

Негодяй! Законченный негодяй. Бет застонала, его слова задели едва зажившую рану. А Джошуа, неверно поняв этот стон, приподнялся на локте, освободив ее тело от своей тяжести, и снова поцеловал.