Всему свое время

— Да потому, что она снимала. Снимала в открытый дверной проем все то, что облаком клубилось над жерлом вулкана. Как сейчас помню ее смех за спиной! Она попросила меня ехать помедленнее, мол, фотокамера у нее в руках прыгает, как лягушка. Я умолял ее вернуться на сиденье и пристегнуться, но она и слушать не хотела. Потом этот мост… Что-то меня здорово, видно, шандарахнуло по голове, потому всего я и не помню. Помню только, что болтаюсь на ремнях вниз головой, чуть не варясь в водовороте горячей грязи.

Он обнял Бет, и его большие руки так стиснули ее, что она чуть не задохнулась, но почти не заметила боли. Это было ничто перед страданием, исказившим его лицо, когда он заканчивал рассказ.

— Кэрол ушла, исчезла. Когда я очнулся и понял, что она погибла, то хотел умереть. Пытался освободиться от ремня, чтобы последовать за ней, но у меня ничего не вышло. А через несколько часов появился вертолет службы заповедника, и они вытащили меня. Я этого не помню. Уже потом, в больнице, узнал, что нашли меня без сознания. Несколько недель провалялся с ожогами и обезвоживанием, даже не сразу сообразил, что меня, как заправская нянька, выхаживает мой собственный отец. Когда мне стало получше, он не отходил от меня, сидел днем и ночью, удерживая от самоубийства. Кормил, насильно пропихивая пищу в глотку, когда я пытался уморить себя голодом. Да мало ли что еще… Потом я прекратил все попытки умереть, но и жизнью это назвать было трудно. Месяцами сидел на стуле, уставясь в окно. Ни на что не реагировал. Не слышал ни отца, ни священника, которого он приводил, ни психиатра… Словом, полная прострация. Отец со мной сам чуть не свихнулся, орал, угрожал, что завтра же вышвырнет меня из дома на мусорную свалку. — Джошуа слабо улыбнулся. — Тут я впервые отреагировал. Сказал ему: давай, папа, выкидывай. На помойке мне будет спокойнее. В общем, я прошел тот же ад, что и он сам, когда не смог ничего сделать для спасения своей жены. Но этой свалкой он меня подцепил. Что-то во мне помаленьку стало оттаивать…

Когда я понемногу пришел в себя, отец предложил мне предпринять некоторые шаги для того, чтобы в будущем люди не гибли так нелепо на непредсказуемых вулканах.

— Но разве можно остановить или задержать извержение вулкана? — не удержалась Бет от вопроса.

— Нет, конечно. Но папа предложил разрабатывать метод, который позволил бы предсказать, каким образом будет развиваться стихийное бедствие, определять его сроки, направление главных ударов и тому подобное. Его предложение окончательно вывело меня из ступора. Я решил посвятить этому жизнь. Снова пошел учиться, теперь уже на геолога, получил докторскую степень. Последние несколько лет работал над созданием инструмента, который мог бы подтвердить мои теории. Ездил по всему свету, изучил все виды активности вулканов. И наконец набрался смелости вернуться сюда, чтобы последний раз проверить свою теорию, перед тем как публиковать результаты. Но Кэрол… Кэрол…

— Джошуа, тебе не в чем себя винить. Она хотела снимать, и это было ее решение — покинуть сиденье и отправиться к открытым дверцам.

— Нет, это все мое тупое упрямство, надо было покинуть гору гораздо раньше, а не дожидаться, пока начнется… Меня предупредили за несколько дней до извержения, которое произошло восемнадцатого мая. Если бы не это, восемнадцатого мая мы уже были бы дома.

— Но люди погибают не только на вулканах. Нигде никто ни от чего не застрахован, — продолжала выискивать все новые аргументы в его оправдание Бет. — Пари держу, что Кэрол с ее неугомонным характером без всякого вулкана много раз подвергала свою жизнь опасности. И ты прекрасно это понимаешь, Джошуа Джеремия Хантер!

— Нет… нет… — прошептал он. — Я убил ее. Это моя вина.

Он стоял с низко опущенной головой, сгорая на костре самобичевания и не соглашаясь с ее доводами. Бет ощутила примерно то же, что, скорее всего, чувствовал Стюарт Хантер перед стеной, отделявшей его от сидящего на стуле и тупо глядящего в окно Джошуа. Она лихорадочно принялась искать что-то вроде угрозы выбросить человека на помойку, чтобы встряхнуть его и вывести из ступора. И такая идея, правда, весьма рискованная, пришла в ее голову.

— Хорошо, Джошуа, кажется, я поняла, почему, спустя столько лет после смерти Кэрол, тебя все еще терзают угрызения совести.

Бет выдержала паузу, дождавшись, когда Джошуа наконец поднял голову и взглянул на нее, и медленно, четко выговаривая слова, начала:

— Если все происходило так, как ты описал, а чувство вины у тебя не проходит, значит, ты действительно убил свою жену.

Рот Джошуа открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной из родной стихии. Он так и не смог выговорить ни слова, а Бет продолжала: