Всемуко Путенабо

— Мы не о том говорим. — Она вскакивает на постели и остается сидеть на коленях — в вертикальной позе и думается лучше, и действовать, если понадобится, намного проще. Голос напряжен: — Сначала определим порядок действий и сроки. Когда должен прийти твой «объект»?

Лиза вздыхает так, что кровать шатается.

— Не должен, а может. В любую минуту. Все сроки вышли, но у него могло что-то случиться, и я надеюсь…

— Тогда мы теряем время, — перебивает Жанна. — У нас нет плана на случай аврала. Если раздастся звонок в дверь, как ты меня представишь?

— Чем проще объяснение, тем лучше. Подруга пришла поплакаться. Твой дом далеко, я оставила тебя ночевать.

— И поэтому ты в одном пеньюаре, а на мне даже его нет? Что подумает о нас мужчина «верный и честный, бессовестно и беспросветно»?

Жанна спрыгивает на пол, руки хватают с пола нижнюю часть интимного туалета.

— И тебе советую, — говорит она, натягивая на бедра ажурные ниточки. — Хотя бы низ, а лучше полностью. Шоколадная конфета без красивого фантика — просто что-то коричневое. Большинство мужиков клюет на вкус, но некоторым важен вид. Мы должны вызывать у нашего клиента желание с нас что-то снять, а не наоборот. Он особенный, значит, и отношение к нему должно быть особенное.

— Тогда в отношении твоих бутылочек, карт, фантов и прочих твистеров… — задумчиво тянет Лиза. Она тоже встает и идет одеваться. В одной руке зависают трусики, в другой — бюстик. Мысли далеко. — Не факт, что ему вообще захочется играть в какие-то игры.

— Надо, чтобы он не понял, что это игра.

Лиза недоуменно молчит. Жанна объясняет:

— Перечислю роли, которые я могу сыграть, чтобы заставить его проявить милосердие.

— Причем здесь?..

— Подобное лечат подобным. Он должен сделать нужное нам из сострадания и человеческого участия.

— Как-как? — хмыкает Лиза.

Чувствуется, как ей не хочется снимать пеньюар — обычно стопроцентно срабатывавший аксессуар. У Жанны есть похожий, но его место — в шкафу, вместе с другими искусственными помощниками. До них дело обычно не доходит. Надеяться нужно только на себя, а если для результата требуются помощники — дело швах.

Пеньюар, наконец, падает к ногам, Лиза некоторое время вертится перед зеркалом и влезает в тонюсенькую нитяную конструкцию. Назвать эти ярко-красные полосочки одеждой — обидеть хорошее слово. Ну, спасибо, не леопардовые. Красный цвет — это агрессия, Выпирающие формы — навязчивость. Сейчас подошло бы что-то более закрытое и нейтральное, лучше серое. Или черное, которое на все случаи жизни. Как у Жанны. Правда, сейчас у нее белье тоже узкое, но никто не знал, куда закинет судьба, и что потребуется демонстрировать, а что скрывать. Неужели Лиза при своей красоте не понимает, что иногда красота должна быть вторична?

Не понимает. Та же красота тому виной. Окружающие так часто превозносили, что мнение некоторых принимается за единственную и непогрешимую истину. Женщина, которую хотят многие, должна помнить, что всегда найдутся и те, кто не хочет. Таких берут другими средствами.

Жанна кривится, но объяснять очевидное считает бессмысленным. Она продолжает:

— По легенде, я — твоя подруга с неудавшейся судьбой. Я пережила изнасилование и теперь боюсь мужчин. Боюсь их рук и ласк. Губ и тел. Ты очень переживаешь за меня и мое будущее. Поможет твой приятель бедной девушке вернуться в норму?

— В принципе, шанс есть. — Лиза прикидывает, улыбаясь происходящему в фантазиях. — А другие варианты?

— Сбежала от мужа. Муж был сволочь, ничего кроме грубой классики не признавал, прелюдии ненавидел… А хочется любви и нежности.

— Первое было лучше.

— Тогда просто: я фригидна. Точнее, как бы думаю, что холодна, что ничего не чувствую и чувствовать не могу. Меня нужно пробудить от спячки, снять заклятье, развеять черные чары. Чем не повод помочь бедняжке?

Лиза в восторге.

— Еще!

— Тираны-родичи выдают за гнусного старикана в надежде на его деньги. А я берегла честь для прекрасного принца, не хочу отдавать ее озабоченному мерзавцу, у которого одна нога уже в могиле. И как бы жажду успеть подарить самое дорогое последнему хорошему человеку, которого встречу до ненавистной свадьбы. То есть именно сейчас и ему. Завтра будет поздно. Он же не Павка Корчагин, не откажет в последней просьбе несчастной красавице.

— «Отдать честь» сможешь достоверно? Впрочем… — Лиза понимает: изображать что-то или оправдываться будет не нужно. Дело будет сделано.

— Еще вариант: люблю женщин, а мужской любви не знала. Или знала, но столь плоско и бездарно… Потому и полюбила женщин. Необходима приятная помощь в возвращении в лоно нормальных и правильно любимых.

— Неплохо. — Лиза задумчиво примеривает ситуацию к конкретному несокрушимому объекту.

— Еще можно сказать, — продолжает Жанна уже не столь твердо, — что боюсь разочаровать намечающегося мужа. Жениха. Что тот ждет от меня праздничного торта, а я кроме пресной овсянки ничего не умею.

Лиза отрицательно машет головой:

— Если Кирилл на минуту выйдет из роли благородного рыцаря и отождествит себя с этим женихом, чья невеста ищет учителей на стороне…

— Согласна.