Всеобщая история кино. Том. Кино становится искусством 1914-1920

Слабое здоровье избавило Луи Деллюка от военной службы. Он стал журналистом, а вскоре и главным редактором роскошно издаваемого журнала „Комедиа иллюстре”. Молодой человек увлекался театром; в зеленом театре в Марн-ла-Кокетт, а затем в Пре-Катлан шла первая его пьеса — „Франческа”. Он восхищался русским балетом и театром Клоделя, влюбился в ведущую актрису театра Еву Франсис, свою будущую жену…

Он удачно начал карьеру, быстро добился успеха; искусство интересовало Деллюка больше всего на свете. Но кино он презирал. Братья Муне, как и он, уроженцы Пери гора, ввели его в театральную среду, он сблизился с выдающимся трагиком де Максом; блеск Бульваров его немного одурманил.

29 июля 1914 года Луи Деллюк сопровождал Еву Франсис на гастроли в Брюссель. В „Сирк Ройаль”, где представители II Интернационала выступали против войны, Деллюк приветствовал Вандервельде, немца Хааса, итальянца Моргари, англичанина Харди и особенно Жореса, над которым витала смерть. Деллюк пел „Интернационал”, он возглашал: „Да здравствует мир!"; он надеялся, что социализм помешает войне, но война вспыхнула три дня спустя [284]. Деллюка не мобилизовали. Он становится журналистом в „Энтрансижан”. Под влиянием шовинистических настроений Деллюк пишет памфлет, направленный против кайзера, — „Господин из Берлина” [285]— и либретто оперы-балета „Принцесса больше не смеется”, вскоре поставленной в Оперном театре.

С 1915 года Луи Деллюк увлекается кино, которым Ева Франсис безуспешно пыталась его заинтересовать еще до войны.

„Я ненавидел кино, ах, как я его ненавидел! — писал он в „Синема и К ⁰”. — До войны я ходил туда только по принуждению и поневоле. А в те далекие времена мы не переносили ни того, ни другого… Одна-две ковбойские картины меня очаровали, но я видел слишком много плохих фильмов, чтобы относиться снисходительно и нежно к этой „скучной механике”. Состязания в „catch as catch саn” [286], матчи по танго, эксцентрики из „Альгамбры”, танцовщицы из „Сигаль”, русский балет, Парсифаль и Ида Рубинштейн — всех этих разнообразнейших чудес, собранных Парижем, было довольно, чтобы доставить мне эстетическое наслаждение. И я, как все, презирал кинематограф…

Много месяцев спустя я снова пошел в кино. Произошло это оттого, что в первые месяцы войны не было хороших спектаклей и совсем не было концертов. Чарли Чаплин привел меня в восхищение. Я еще сопротивлялся. Но „Вероломство” уничтожило все сомнения”.

Деллюк увлекся киноискусством — теперь он не выходил из кинематографа. В 1917 году он становится главным редактором роскошного киножурнала „Фильм”, руководимого тогда Анри Диаман-Берже. Оба кинодеятеля собрали вокруг журнала первоклассных сотрудников, и „Фильм” стал лучшим периодическим киножурналом в мире.

В статьях Деллюка (частично собранных позже в „Синема и К ⁰”) нельзя найти и намека на шовинистическую лихорадку, которая охватила тогда официальную печать. Он далек от политики, но он глубоко ненавидит войну [287]. Он снова встречает Рауля Дюваля, который поддерживал его в начале карьеры, — теперь он ответственный редактор „Красного колпака”. Деллюк охотно сотрудничает в газете, субсидируемой из секретных фондов министра Мальви и из источников, вероятно, еще более темных, но позволяющей легально формировать партию противников войны. Он знакомится с приятелем Дюваля — Альмерейда-Виго, бывшим анархистом, который живет на широкую ногу, а его сын, маленький Жан Виго, будущий постановщик „Аталанты”, учится где-то в колледже.

В это время с „Красным колпаком” случилась история, получившая широкую огласку. Альмерейда, наркоман, не то покончил жизнь самоубийством в тюрьме, не то был убит полицией; загадочный Дюваль был арестован и вскоре расстрелян. О Деллюке тревожились, его посылали в Клермон-Ферран. А вскоре, несмотря на подорванное здоровье, седьмая комиссия признала его годным к военной службе, он был мобилизован и направлен как военный писарь в Париж… Покинув в 1918 году „Фильм”, он стал кинематографическим критиком в „Пари-миди”, бульварно-биржевой газете.

Деллюк решил отныне работать для кино. Он мечтал о создании французской школы кино. В своих статьях в „Пари-миди” он перечисляет кинопостановщиков, подающих, по его мнению, большие надежды. Он призывает их сплотиться, действовать.

До войны 1914 года Деллюк видел в кино только лишь источник существования. Он написал сценарий, который не был принят, впрочем, вполне возможно, что фильм был поставлен, но под другим названием. Драматург и романист начинает работать как киносценарист, убедившись, что основной слабостью французских фильмов была бедность сюжетов. Ева Франсис, его жена, играла тогда в фильме режиссера Жермен Дюлак, которую Деллюк уговорил поставить „Испанский праздник”.