Всевидящее око

– Я намерен способствовать тому, чтобы правосудие свершилось, – ровным голосом сказал я.

– Чье правосудие, мистер Лэндор?

Я уже собрался ответить, но промолчал. В ней произошла перемена. Не сразу, нет; сначала я увидел это в ее глазах. Потом она побелела как полотно, а ее рот приоткрылся, будто медвежий капкан.

– Это очень глубокий вопрос, – сказал я, стараясь говорить как можно беспечнее. – Советую вам обсудить его с вашим другом мистером По, он большой специалист в этих делах. Мне же пора возвращаться к работе; у меня не так много времени, чтобы…

– Не надо!

Слова вылетели непроизвольно, еще до того, как она была готова произнести их. Они раскололи воздух, и его осколки, вращаясь, разлетелись во все стороны.

– Нет!

В кабинете Говернора Кембла она кричала не так. Нет, сейчас это был совершенно человеческий крик. И шел он из глубин ее души.

Наверное, Читатель, для меня это стало почти облегчением. Знать: то, что терзает ее, не имеет ко мне никакого отношения.

– Мисс Марквиз…

Но она меня не слышала. Кажется, она была потрясена собственным поведением, потому что стала мелкими шажками пятиться от меня. Словно ее тянуло прочь осознание собственной неудачи.

– Мисс Марквиз! – окликнул ее я.

Я стал продвигаться к ней, сначала осторожно. Наверное, я уже понимал, к чему стремится ее тело, но не мог заставить себя быстрее отреагировать на ее действия.

Она достигла края… постояла там, шатаясь и дрожа… и повалилась вниз.

– Нет! – закричал я.

Я поймал ее за руку… но было поздно, потому что ее тело уже вознамерилось утащить за собой все, связанное с ним, – и утащило меня. Земля ушла из-под ног, и мы полетели вниз в потоке камней и в обжигающем ветре.

А потом из ниоткуда появилась земля. Она подхватила нас – и удержала.

Я открыл глаза. И едва не расхохотался, ощутив боль от царапин на спине и в коленях. Потому что это была слишком малая плата! Мы упали на гранитный выступ в восьми футах ниже, и… и ведь спаслись же! Соединившись в живую цепь, мы спаслись.

Как же сильно я ошибался… Мы оказались в еще большей опасности, чем раньше.

Лея пролетела мимо выступа и теперь – как же медленно это до меня доходило! – висела в воздухе. А я… я был единственной нитью, что связывала ее с жизнью, и при этом сам едва удерживался на граните.

Под нами же не было ничего, кроме воздуха… и в сотнях футов ниже – омываемых рекой камней, которые так и ждали, когда мы рухнем на них.

– Лея, – выдохнул я. – Лея.

Проснись! Именно это я хотел закричать. Но я знал, в каком она состоянии, и понимал, насколько бесполезно кричать. У нее начался припадок: тело стало жестким, как доска, и билось в жестоких судорогах, что мешало мне удержать его. Пальцы сжались в кулак, глаза закатились, изо рта стекала тонкая струйка пены. Ничто не могло вернуть ее в реальный мир.

Я чувствовал, как она выскальзывает.

– Лея!

Я не звал на помощь; звал ее, ибо знал, что помочь может только она. Здесь было слишком уединенное место, чтобы нас кто-то заметил. Даже лодки, шедшие по реке, даже они не заметили бы нас.

В тот момент я чувствовал себя таким же беспомощным, как в гардеробной Артемуса. Я снова оказался в замкнутом пространстве и мог полагаться только на собственные сообразительность и выносливость – теперь лишь от них зависели две жизни, висевшие над пропастью.

Под весом Леи я дюйм за дюймом начал сползать с выступа, и перспектива упасть на черные мокрые камни внизу вырисовывалась все явственнее…

Наконец мне удалось ухватить ее за запястье, и я стал осматриваться, в темноте нащупывать точку опоры… что-нибудь такое, за что можно было бы ухватиться, хоть что-нибудь… Но ничего не попадалось.

И вдруг мои пальцы натолкнулись на нечто твердое, влажное и узловатое.

Я увидел его подобно Слепому Джасперу – кожей. Корень. Торчавший из земли корень дерева.

Ах, как же я вцепился в него! А другой рукой стал подтягивать Лею.

Признаюсь, были моменты, когда я думал, что разорвусь на две части, – так велики были силы, тянувшие меня в противоположные стороны. Однако вскоре я понял, что эти силы неравны. Корень под весом двух тел стал сдаваться.

«Прошу тебя, – молил я, – держись». Но корень был глух к моим мольбам, он начал потрескивать, и вскоре моя молчаливая мольба была заглушена другой, высказанной вслух: теми же словами, что повторялись вновь и вновь. Прошла вечность, прежде чем я вспомнил, что это за слова.

– Не надо. Не надо.

То, Читатель, было что-то вроде обращения к Богу. От меня! От человека, который под страхом смерти не стал бы молиться. Могу сказать только, что когда этот корневой вырост в конце концов сломался, моя рука уже хваталась – по наитию, по чудесной подсказке – за его собрата, и вот он-то уже держался крепко. Следующее, что я осознал, – что надежно стою на уступе, а передо мной лежит Лея Марквиз, дрожащая… но живая.

* * *