Всевластие любви

– Любим?! – презрительно вскричала леди Брум. – Я тебя умоляю, уволь меня от этого вздора, меня от него тошнит! Какое отношение любовь имеет к женитьбе? Любовь коротка, можешь мне поверить! Любовь не заменит тебе Стейплвуд и положение в обществе, которое ты займешь, став леди Брум! Или ты питаешь надежду, что Торкил рано умрет и Филипп займет его место? Торкил будет жить очень долго – я об этом позабочусь! У него больше не будет шанса сломать себе шею! Пока он не помещен в специальное заведение, я не оставлю его одного ни на миг и не подпущу даже близко к конюшне! Мой двоюродный дед прожил очень долго, да будет тебе известно! Сначала, наверное, с ним было много хлопот, но когда он впал в слабоумие, что произошло довольно скоро, управляться с ним стало легче, чем с ребенком. Даже приступы ярости преодолевались без труда. Мать говорила мне, что его внимание можно было отвлечь просто какой-нибудь новой дурацкой игрушкой! Можешь быть уверена, что Торкил будет обеспечен тысячей игрушек, обласкан, защищен от инфекций…

– Повязан бантиком, посажен под стекло… – с болью в голосе прервала ее Кейт. – Пожалуйста, остановитесь, мэм! Вы не понимаете, что говорите!

– Я прекрасно понимаю, что говорю. И вот что еще, Кейт! Если ты выйдешь за Филиппа, то, пока я жива, никогда, никогда больше ноги вашей не будет в этом доме! Я сумею позаботиться об этом! Если ты так нежно любишь сэра Тимоти, как это изображаешь, то как же ты посмеешь разлучить его с любимым племянником? Даже я этого не делала! Помни об этом!

Она метнула в Кейт последний обжигающий взгляд и проследовала через холл к галерее, которая вела к ее спальне, и твердость ее шага никак не вязалась с болезненным состоянием, которое она выказывала совсем недавно.

Кейт, чуть живая от страха, едва добралась до своей комнаты. Здесь силы покинули ее, и она упала в объятия миссис Нид.

– Я должна уехать! – шепнула она сквозь рыдания. – Я должна! Она такая ужасная, Сара! Я даже не могу повторить, что она мне говорила!

– Ну что ж, – сказала миссис Нид, разрешая этот кризис по-своему. – Не можешь, и не надо, Какая мне разница, что она говорила, если послезавтра мы расстанемся с ней навсегда! Чего ж теперь-то рыдать – эва, какое несчастье! Ну, мисс Кейт, давай-ка ты перестанешь хлюпать и хныкать, а я тебя раздену и уложу, и засыпай, как положено хорошей девочке!

Глава 20

Ночь, проведенная в метаниях, с короткими провалами в зловещие сны, мало освежила Кейт, и когда она рано утром выскользнула на террасу, где ее ждал мистер Филипп Брум, ее усталое лицо с темными кругами вокруг глаз поразило его. Обнимая Кейт, он глухо прорычал:

– Как я мог отпустить вас к ней одну! О моя бедная малышка, ну почему вы покачали мне головой? Что она вам наговорила?

Она приникла к нему, пытаясь справиться с волнением, и сдавленным голосом проговорила:

– Вы были правы, Филипп, а я вам не верила! Я считала, что вы судите о ней предвзято! Но вы были полностью правы!

Ему пришлось наклонить голову, чтобы расслышать ее слова, потому что она говорила уткнувшись лицом ему в плечо, но он услышал все. Лицо его потемнело от гнева, но голос звучал спокойно:

– Да, я знаю. Вы расскажете мне все, но не здесь. Здесь постоянно снуют люди. Не пойти ли нам в сад, дорогая моя?

Он не стал дожидаться ответа, а взял ее под руку и повел в сад. Она безропотно последовала за ним, слишком потрясенная, чтобы заботиться о том, что их кто-нибудь увидит. Его хладнокровие, его крепкая рука придали ей сил, и когда они подошли к грубо отесанной каменной скамье, где они сидели вместе совсем недавно, лицо ее порозовело и ей даже удалось сопроводить слабой улыбкой свои слова, произнесенные все еще сиплым от слез голосом:

– Я прошу вашего прощения! Сара предупреждала меня, что нет вернее способа заставить джентльмена отказаться от женитьбы, как пригрозить ему обмороком… особенно до завтрака! Я не хотела! Это вовсе не в моих привычках, Филипп!

– В таком случае я не отказываюсь! – сказал он. – О, не надо садиться! Роса еще не высохла!

С этими словами он скинул свой безупречно сшитый сюртук, свернул его и положил на скамью, чтобы она могла сесть. В ответ на ее протесты – он, мол, может простудиться, – равно как и на предложение расстелить сюртук на двоих, он усадил ее силой и сам сел рядом, обняв ее за талию и говоря, что в такое теплое утро простудиться невозможно, а через его дубленую шкуру не проникает никакая роса. После чего он поцеловал ее долгим нежным поцелуем, велел не быть плаксой и ласково склонил ее голову себе на плечо.

– Ну, рассказывайте! – подбодрил он. И Кейт, уютно устроившаяся в его объятиях, касаясь щекой его полосатого жилета, начала рассказывать – с остановками, но почти спокойно – обо всем, что она услышала от леди Брум во время обеих тягостных бесед, выпавших на ее долю. Лицо Филиппа все больше хмурилось, но он слушал молча, пока она не сказала о намерении тетушки изолировать Торкила где-нибудь подальше от Стейплвуда. Здесь его самообладание рухнуло, и он воскликнул: