Всевластие любви

На второе подали гуся с зеленью, двух кроликов, мясо краба под соусом, брокколи, шпинат и яблочный пирог. Увидев это изобилие, Кейт поняла, что дом леди Брум ведется на широкую ногу. Однако, сделав такой вывод, Кейт была не столько поражена, сколько шокирована, ведь она на своем опыте знала, что одним тощим цыпленком, с умом приготовленным, можно накормить трех голодных едоков. У нее самой никогда не бывало на обед больше нескольких шиллингов, а потому расточительность, царившая в доме леди Брум, повергла ее в ужас. Обед остался почти нетронутым. Торкил пожевал немного крабового мяса и, отодвинув тарелку, раздраженно заявил, что краб совершенно несъедобен. После этого он принялся гонять по тарелке яблочный пирог, отщипывая от него маленькие кусочки. Сэр Тимоти осторожно отрезал себе крохотный кусочек крольчатины и позволил Кейт положить себе на тарелку ложечку шпината, к которому, однако, так и не притронулся. Леди Брум, настояв на том, чтобы положить на тарелку доктору Делаболю изрядный кусок гусятины, сама съела совсем немного. Кейт устояла перед уговорами отведать гуся, закончив обед яблочным пирогом и муссом. За обедом леди Брум болтала о всяких пустяках, а доктор рассказывал анекдоты. Сэр Тимоти, не сводя с Кейт глаз, полных мировой скорби, беседовал с ней о войне на Пиренейском полуострове. Поначалу она отвечала на его вопросы с некоторым смущением, но, когда он заговорил о сражениях, происходивших уже на ее памяти, она оживилась и почувствовала себя раскованнее. Сэр Тимоти мягко рассмеялся, когда, живописуя условия, в которых приходилось сражаться на Пиренеях, она сказала, что «даже в ставке, располагавшейся в Лесаке, условия были гнуснейшими».

Торкил спросил ее с любопытством:

– Вы что, там были?

– Нет, в Лесаке я не была, – ответила Кейт, взглянув на него и дружески улыбнувшись.

– Нет, я имел в виду на Пиренейском полуострове.

– Да, была! Можно сказать, что я выросла в Португалии. Впрочем, я была тогда совсем еще ребенком, и отец оставил нас с мамой и няней в Лиссабоне, поэтому я ничего не могу рассказать вам об отступлении в Корунну. Самая первая кампания, о которой у меня сохранились смутные воспоминания, была в 1811 году, когда лорд Веллингтон совершил бросок к линии Торрес-Ведрас и отодвинул французов к самому Мадриду.

– Как я вам завидую!

– Неужели? Условия для жизни там были просто ужасные, а иногда – и опасные.

– Не важно, – сказал Торкил, бросив хитрый взгляд на свою мать. – Я живу в этом доме словно в заколдованном замке.

– Какую ерунду ты несешь, сын мой, – бросила леди Брум и, поднявшись из-за стола, направилась в двери. Лакей раскрыл перед ней дверь, и она вышла. За леди Брум вышла Кейт, которой очень хотелось поблагодарить лакея, но она прекрасно понимала, что делать этого не следует. Кейт знала, что в этом доме ей следует вести себя как госпоже, но ей хотелось сделать приятное человеку, раскрывшему перед ней дверь, и она приветливо улыбнулась. Кейт знала, что леди Брум никоим образом не одобрила бы ее поведения. Ни один мускул не дрогнул на лице лакея, но позже он поразил всю прислугу в доме, заявив, что истинное благородство узнается с первого взгляда. Оно определяется не величиной состояния и не знатным происхождением, добавил он, хотя невежественные люди обычно думают иначе.

– Сэр Тимоти – благородный человек, – заявил он охрипшим вдруг голосом, указуя ножом в сторону своего хозяина. – И никто не станет отрицать этого! А почему? Да потому, что он не такой спесивый, как некоторые, и никогда не забудет поблагодарить тебя, если ты оказал ему услугу. А вот леди Брум никак не назовешь благородной. А почему? Да потому, что она никогда не замечает нас, слуг, с высоты своего высокомерия. И этот доктор Делаболь совсем не благородный, ведь он всегда так лебезит перед нами. Зато мисс Кейт – благородная девушка, тут уж ничего не скажешь!

Мисс Кейт, не подозревавшая о том, какой вердикт вынесли ей слуги, проследовала за своей тетушкой в Желтый салон, где та попыталась объяснить Кейт поведение своего сына. По мнению леди Брум, он был чрезмерно избалован, поскольку в детстве часто болел, этим и объясняются все его выходки.

– Не обращай внимания, если он опять ляпнет какую-нибудь глупость, – сказала она, слегка улыбнувшись. – Иногда я думаю, что из него получился бы хороший актер, хотя от кого он унаследовал этот сценический дар, я не имею ни малейшего представления.

– Разумеется, я не буду обращать внимания на его выходки, – весело отозвалась Кейт. – Как никогда не обращала внимания на выходки подчиненных моего отца.