Всеволод Бобров

Скорее всего, Пучков несколько спутал события. О транспортных пристрастиях Боброва в предыдущие годы он вряд ли мог знать, а аэрофобия могла у того возникнуть именно после гибели команды. Что и подтверждают хорошо его знавшие.

Следует оговориться, что лётчики могли успеть добраться до Челябинска и на поезде. В их распоряжении было четыре дня, а путь составлял два. Но инициативу проявил сменивший Гольдина Борис Бочарников, который, узнав, что в уральском городе стоят морозы, решил прибыть туда пораньше, дабы привыкнуть к условиям и потренироваться.

Вопреки утверждениям партнёров, переход из ЦДКА в ВВС Боброву удалось документально решить до Нового года, и право играть за лётчиков в уральском турне он имел. Более того, Всеволод мог принять участие в матче против ЦДКА, однако предпочёл исчезнуть. Ещё одна загадка? Похоже, но только на первый взгляд...

Процитируем книгу Салуцкого: «События разворачивались перед самым Новым годом, когда в Москву из Ленинграда приехал на зимние каникулы шестнадцатилетний Борис Бобров, учившийся в то время в Нахимовском училище. Он находился в квартире брата на Соколе, когда туда приехал порученец командующего Яков Охотников, впоследствии большой друг Всеволода Боброва, работавший администратором футбольно-хоккейной команды ВВС в тот период, когда её тренировал Бобров.

Не застав Всеволода дома, Охотников погрузил Бориса в машину, отвёз его в штаб округа, посадил около телефона и приказал подряд обзванивать всех друзей и знакомых Всеволода, чтобы разыскать его. Борис добросовестно трудился свыше трёх часов, однако телефонные розыски оказались безрезультатными, и нахимовца отвезли домой».

Всеволод Бобров сам «вышел из подполья» после того, как матч между командами ЦДКА и ВВС состоялся. Своенравный Бобров просто не захотел трепать себе нервы — не лучший момент для дебюта за новую команду. Хотя в скором времени в футболе, как мы уже знаем, подобное имело место. Важнее другое — Бобров уже мог сыграть за ВВС.

Салуцкий продолжал: «Этот случай, о котором вспоминают Яков Яковлевич Охотников и Борис Михайлович Бобров, свидетельствует о том, что Всеволод уже имел право выступать за команду ВВС, а значит, должен был лететь в её составе на Урал. Шувалов и Виноградов об этом могли не знать, так как Бобров до поездки в Свердловск и Челябинск ни разу за ВВС так и не сыграл.

Но что же произошло на самом деле?

Произошёл до предела простой и в то же время поистине невероятный, можно сказать, нелепый случай, который спас Всеволоду Боброву жизнь. Всеволод Михайлович так описывает его в набросках своих мемуаров (записанных в 1953 году), которые он озаглавил “Капитан олимпийских команд”:

“То, о чём я сейчас собираюсь рассказать, является для меня настолько странным и необычным, а события настолько тягостными, что когда я об этом вспоминаю, то, что произошло много лет назад, стоит перед моими глазами настолько отчётливо и живо, будто бы это было лишь несколько дней назад.

Перед самым Новым годом был подписан приказ о моём переводе в ВВС МВО. Новый коллектив, новые товарищи, среди которых было много выдающихся хоккеистов — всё это было интересно, но с особенным интересом я ждал первых игр в новом коллективе. Через несколько дней после Нового года я со своей командой должен был вылететь на Урал, в Свердловск и Челябинск, там предстояли очередные игры на первенство СССР по хоккею.

Вылет был назначен на 6 часов утра. Как сейчас помню, придя домой, я завёл будильник, поставив его на 4 часа утра. И ещё, кроме этого, сказал своему младшему брату Борису, чтобы он, услышав звон будильника, разбудил меня. Но, проснувшись в седьмом часу утра, я увидел, что будильник остановился ещё ночью, а братишка сладко спал. Проспал! А ребята, наверное, улетели. Что же теперь делать? И как бы в ответ на это кто-то стал отчаянно звонить в квартиру.

Это был администратор хоккейной команды Н. А. Кольчугин:

— Михалыч, спишь?

— Проспал, Николай Александрович. Как теперь быть-то?

— Ну что ж делать? Поедем вечером поездом. Ты уж будь дома, а я побегу за билетами. С вокзала позвоню тебе.

Да, подумал я, нехорошо получилось, и с будильником что-то стряслось».

Борис Михайлович Бобров к этому описанию добавлял: «Всеволод пришёл домой примерно в десять вечера, и около одиннадцати мы улеглись. Наши кровати стояли рядом, а в головах находилась тумбочка с будильником. Будильник был старый, проверенный и надёжный, никогда раньше не отказывал. Всеволод его завёл и передал мне, а я, хорошо помню, когда ставил его на прикроватную тумбу, ещё раз на него взглянул и приложил к уху — на всякий случай, по привычке. Всё было в порядке!

Почему он остановился и не зазвонил — одному богу известно! “Судьба Евгения хранила”!.. Единственное, что я могу сказать совершенно твёрдо и определённо, это то, что я проснулся от звонка. Но звонил не будильник, это был длинный звонок в дверь — пришёл администратор Кольчугин. Я вскочил и открыл ему дверь. И когда он вошёл в комнату, то первыми его словами были: “Михалыч, как же так? Ты опоздал на самолёт!”