Всеволод Бобров

«Возьми меня и Колю Карпова, и всё будет в порядке, — говорил мне тогда Николай Семёнович Эпштейн, — вспоминал Пучков. — Теперь-то я понимаю, что, скорее всего, он был прав, но тогда я всё-таки ответил председателю Госкомспорта, что только фигура бобровского масштаба вправе заменить великих людей, стоящих во главе сборной. Я сказал, что именно Бобров должен стать начальником команды, тогда как я возглавлю тренировочный процесс, и что именно о таком распределении ролей мы с Бобровым уже договорились...

Когда я предложил кандидатуру Боброва, это вовсе не встретило всеобщего одобрения. Например, Валентин Лукич Сыч, который тогда участвовал в моих переговорах с Павловым в качестве его референта, высказал немалое сомнение в целесообразности такого решения. Дескать, а стоит ли? Но я всё равно настоял на своём».

Диалог тренера и журналиста продолжался:

«— А как вы считаете, повлиял ли на исход чемпионата мира 1972 года тот факт, что Бобров был объявлен старшим тренером сборной?

— Безусловно. Ещё до чемпионата, когда мы играли то ли в Германии, то ли в Швеции, Всеволод как-то сказал мне: “Ну какой я старший тренер, если ни игры, ни тренировки не веду?” Тогда я ответил: “Давай, начни хотя бы с зарядки”. Однако как раз зарядку-то Бобров и в Праге не проводил. Зато всё остальное, в нарушение нашей договорённости, сосредоточил в своих руках. Но вот сконцентрироваться и эффективно воспользоваться полнотой власти, к сожалению, не сумел.

Злым гением для него оказался ответственный работник Госкомспорта Кирилл Владимирович Роменский, сопровождавший тогда нашу команду. “Неужели не понимаешь, — говорил он мне, — что Всеволод всю жизнь так работает”.

— Ну хорошо, а команда понимала, что происходит?

— Ещё бы. Ведь по утрам на зарядке его не было. А открывая предматчевые установки, Бобров говорил элементарные вещи, известные юниорам. Да и не говорил, а читал всё это, предварительно набросав на клочках бумаги. А я смотрел на ребят, и мне было стыдно. И только когда Всеволод передавал слово мне, наступало равновесие.

— Выходит, Бобров как тренер вовсе не фигура?

— Ну нет. Я вовсе так не думаю. Боброву бы побольше самодисциплины, и он, бесспорно, был бы очень большим тренером. Всеволод обладал огромной способностью не только оценить настоящее, но и увидеть будущее, подобрать звенья, подсказать решение в конкретных сложнейших вопросах.

И в этом он, конечно, превосходил и Тарасова, и Чернышёва. Он мог, например, показать, как всё это сделать, и в этом плане имел преимущество передо мной, поскольку все знали, что он игрок, а я — вратарь. Когда же ребята оценили всё остальное, гандикап ликвидировался.

“Если бы вы, Николай Георгиевич, взяли всё в свои руки, — сказал мне потом Саша Рагулин, — мы бы выиграли этот чемпионат элементарно”...

— А как же всё-таки такой несобранный Бобров сделал “Спартак ” чемпионом страны?

— Вот тут как раз всё очень легко объяснимо. Тот “Спартак” — особая команда, сложившаяся волею случая. Она и до Боброва была один раз чемпионом. В “Спартаке” Боброву не надо было заниматься психологической подготовкой и быть в этом плане примером. И до него, и вместо него это отлично делали братья Майоровы и Старшинов, люди, которые в полном смысле слова цементировали команду.

Бобров же не вмешивался в мобилизационную работу. Ему и там было “некогда”. А вот вкус на игроков у него был абсолютный, и он разорвал спартаковский круг. Пригласил в команду Зимина, Блинова, Мартынюка и Мигунько, собрав, таким образом, по-настоящему чемпионский состав».

Приведённый диалог саркастически настроенного журналиста, для которого Николай Пучков был «идолом», и самого Пучкова, подверженного рефлексиям, что и не дало ему возможности достичь желаемых высот в тренерской профессии, если и бросает тень на Боброва-тренера, то интересен и признанием его несомненных тренерских достоинств. Как известно, объективное мнение можно составить, выслушав противоречивые суждения.

В этом же разговоре Пучков категорически отрицал возможное появление Виктора Шувалова в качестве помощника Боброва. Хотя, как мы знаем, он им и был в олимпийской сборной, пусть и недолго.

Непонятно также, почему назван «злым гением» Боброва Кирилл Роменский. Трудно предположить, чтобы этот человек, один из инициаторов приглашения Боброва, хорошо знавший его достоинства и недостатки, наговаривал бы на него за спиной. Скорее в данном случае имело место неверное словоупотребление.