Всеволод Бобров

Когда выяснилось, что авторитетные столичные игроки не находят общего языка с Джеджелавой, побуждаемый ими Василий Сталин решил сделать ставку на Николая Старостина. Наверное, это тоже был не лучший выбор, так как основатель «Спартака» являлся не тренером, а организатором. Надо полагать, расчёт делался на то, что Николай Петрович во всех проблемах разберётся сам. Но сложность была в том, что Старостин-старший в ту пору хоть и стал после освобождения из лагеря вольным поселенцем в Комсомольске-на-Амуре, был поражён в правах и не имел права передвигаться по стране, а уж тем паче находиться в Москве.

Это обстоятельство нисколько не смутило самонадеянного Василия Иосифовича. На своём самолёте он вернул Старостина в Москву, где демонстративно предъявил опального взору подручных Лаврентия Берии. Не будем задерживаться на злоключениях патриарха «Спартака», которые преследовали его в 1950 году, он детально описал их в своих мемуарах. Скажем только, что одолеть всесильного Берию Василию не удалось, и Николай Старостин вынужден был отправиться по маршруту Ульяновск — Акмолинск — Алма-Ата, где ему нашлась организационная и тренерская работа.

Если поиск тренеров Василий Иосифович вёл без разбора и недостаточно активно, то в привлечении к себе лучших футболистов был неутомим. Вот несколько случаев в прямом пересказе игроков или их жён.

Никита Симонян: «В 51-м году, когда я уже вовсю забивал за красно-белых, мы с командой находились в санатории имени Орджоникидзе в Кисловодске. Пошли в клуб. И вдруг слышу: “Симонян, на выход!” Выхожу — а там Сергей Капелькин, бывший игрок ЦДКА, и Михаил Степанян. Оба они были адъютантами Василия Сталина — сына вождя и патрона команды ВВС. Слышу: “Никита, есть разговор”.

Повели на госдачу, близко от санатория. И начали: “Василий Иосифович приглашает тебя в команду. Можешь себе представить — вы с Бобровым составите сдвоенный центр нападения, будете всех на части рвать!” Я резко ответил, что никуда из “Спартака” не уйду. Попытались зайти с другой стороны: мол, Василий Иосифович, как депутат Верховного совета РСФСР, приглашает тебя на приём. На меня не подействовало и это. Хотя условия он для игроков делал фантастические — квартиры, которые всегда были наперечёт, и прочее.

Самым действенным оказался третий способ — накачали меня спиртным, сволочи, причём прилично. А потом говорят: “Слушай, ну ты можешь себе представить: командующий послал военно-транспортный самолёт, шесть лётчиков, нас, двух м....ков, и мы приедем, не выполнив задания. Что он с нами сделает?! Давай поедем — а если хочешь отказаться, то сделай это у Василия Сталина”. В трезвом состоянии я бы от такой затеи отказался, а тут махнул рукой: ну ладно, поедем. Привезли меня в аэропорт Минвод, в самолёте накрыли мехами, за время полёта я отоспался.

В Москве отвезли на Гоголевский бульвар, дом 7, где Сталин-младший жил. Каждый раз, когда проезжаю эти места, — вспоминаю...

Посадили меня на диван — и тут выходит Василий Иосифович в пижаме. Мне показалось, что он был уже подшофе. И начал с ходу: “Я поклялся прахом своей матери, что ты будешь в моей команде. Отвечай!” Может, в силу молодости о последствиях я не подумал. И сказал, что хочу остаться в “Спартаке”. Сталин неожиданно спокойно отреагировал: “Да? Ну иди”. Я побежал вниз. А за мной — его адъютанты. Бегут — и говорят, что командующий просит вернуться.

А тогда первым секретарём Московского обкома был Никита Хрущев, а горкома — Иван Румянцев. И Сталин сказал: “Слышал, ты боишься препятствий со стороны Хрущева и Румянцева. Не волнуйся, я с ними договорюсь”.

Я ответил: “Да нет, Василий Иосифович, прекрасно понимаю, что если дам согласие, через пять минут буду в вашей команде. Но в ‘Спартаке’ благодаря партнёрам и тренерам я вроде бы состоялся как игрок. Разрешите остаться в ‘Спартаке’”.

Вот это его подкупило. Он тут же обратился к своим — а их там было человек шесть-семь: “Вы слышали? Правда лучше всех неправд на свете! Спасибо, Никита, что ты сказал мне правду. Иди играй за свой ‘Спартак’. И запомни, что в любое время, по любым вопросам можешь обратиться ко мне, и я всегда приму тебя с распростёртыми объятиями”».

Вратарь «Спартака» Алексей Леонтьев, впоследствии известный футбольный журналист: «Помню, приходит однажды за мною его машина. Меня сажают и везут к нему на дачу. И он мне предлагает переходить в ВВС. Я ответил, что я — спартаковец и никуда переходить не хочу. И не буду. Он меня долго уговаривал, но я твёрдо сказал, что не перейду.

Тогда он говорит: “Ладно, садись в машину, я сам тебя домой отвезу”. И поехали. Ну и ездил он! Вы знаете, я никогда в жизни так не ездил. У меня аж сердце замирало. Приехали, поднялись ко мне домой. Я жене говорю: “Вот это Сталин, Василий Иосифович”. Жена моя, Наталья Кузьминична, чуть дара речи не лишилась.

Накрыла стол. Часа два он у нас просидел, выпили, конечно, снова пытался уговаривать, а я отказываюсь. Наталья Кузьминична моя стала белая, как полотно, глазами мне показывает — мол, соглашайся, а я — нет. Так и не договорились».