Вся история Фролова, советского вампира

– Гъибочки… по решению местного паътактива, чтобы пляж, как говоъится, выглядел, как пляж. Чтобы после тъудового дня можно было культуъно отдохнуть. Имеется, кстати говоъя, также библиотека. Тепеь я отдельно объащаюсь к мужской части нашей бъигады. Я увеъен, что употъебление спиътных напитков будет в меъу, чтобы вести себя по-человечески и оставить у сельских тъужеников только самые достойные воспоминания о нашем пъебывании. Я объащаюсь также к девушкам: наша обязанность состоит в том, чтобы веънуть вас вашим ъодителям здоъовыми, отдохнувшими и… если хотите, целыми. Поэтому отбой есть отбой, тем более, что утъом вставать на ъаботу.

При этом своевременном замечании командира отряда у Тани приоткрылись губы. Я хотел предупредить ее приближающуюся реакцию, положив на них указательный палец. Но руки у меня были вообще заняты. Тогда я захотел просто поцеловать ее. Но она отстранилась, она вообще, по-моему, не очень любила целоваться. Так мы и замерли, крепко держась друг за друга, вдыхая пыльный воздух, слыша, что сейчас слово имеет парторг совхоза товарищ Стрекалов.

Таня Фролова не будет одной из центральных фигур в этой истории, да и расстались мы с ней не так, как мне бы хотелось. Но вспоминая этот день, я не могу не вспомнить ее.

Глава 3. Первое появление вампира

Наступил вечер. Скотники пригнали коров на вечернюю дойку, студенты и преподаватели Ростовского университета проследовали в столовую на ужин. На пляже кричали и плескались дети. Участковый чинил мотоцикл, но не починил. Секретарь парткома уехал в район по делам. Короче, жизнь шла своим ходом, и отсутствие в ней Фролова Василия Ивановича не проявлялось буквально никак. Про похороны все забыли. Ветер на кладбище шевелил лентами с траурными надписями: «Спи спокойно, дорогой товарищ!» И дорогой товарищ спал – спокойно он спал или неспокойно – никому до этого не было дела.

Пока светило солнце, на пляже резвились дети, потом пришли студенты, разожгли костер, и стали исполнять под гитару песни на языке страны капиталистического лагеря. Пили, как я уже говорил, плодово-ягодное. Парни обнимали девушек, девушки несмело, а некоторые смело, обнимали парней…

В сгущающихся сумерках к ним подошел какой-то незнакомый мужик. Он стоял и смотрел и был какой-то неприкаянный. Ему предложили сесть поближе – он сел. Дали вина в стакане – так и держал этот стакан перед собой, как будто не понимая, что с ним делать. Как потом рассказывали студенты, он даже не вел себя особо странно, а только выглядел потерянно, что бывает часто с похмелья, особенно, после того, как человек спал на закате. На закате спать нельзя, после такого сна болит голова, и человек плохо соображает. Сумерки – это вообще интересное время суток. Дня уже нет, ночи еще нет, но сумерки – это всё-таки начало ночи, а не конец дня.

Стакан у него забрали, он никак не отреагировал. Сидел тихо, исполнять и слушать песни на языке капиталистических держав не мешал. У него что-то спросили, он кивнул, было вообще непонятно, понял ли он вопрос. Как потом вспоминали студенты, на вопрос, местный ли он, ответил кивком головы. Потом одна девушка спросила, нет ли какой-нибудь еды. Откуда-то появилась открытая консервная банка, наверное, это была тушенка. Он взял в руки банку и вилку и держал, как будто не знал, что с этим делать.

– Ешьте, – сказала студентка, – вы же говорили, что есть хотите.

Он кивнул, но есть не стал, потом молча поставил банку в сторонке.

Вечер окончательно превратился в ночь. Песни на иностранном языке мечтательно плыли над сонной рекой. Звенели комары. Никто из студентов не мог сказать, куда делся этот человек. Никто не видел, как он уходил, как никто не видел, как он пришел. Просто вдруг обратили внимание, что его нет. Вина не пил, тушенку попросил, но не ел. Выглядел, как не совсем понимающий, где он, и что вокруг происходит. Немного испуганный и подавленный. К девушкам не приставал, парней не задирал. Всё время молчал. Исчез, как растворился в темноте.

Тогда никто не придал этому значения. Но потом вспомнили.

Глава 4.

Тамара Борисовна ложится спать