Вся история Фролова, советского вампира

Вы смотрите ему в глаза, он едва заметно улыбается вам, одними уголками губ, краями усов. Вот мужчина, которому никогда ничего не нужно будет объяснять. Вы пропускаете свои пальцы рук между его пальцами, прижимаете его ладони к своим, смотрите ему в глаза. У вас нет ни малейшего намерения скрывать перед ним то, что с вами происходит.

Потом вы курите, он – лёжа в постели, вы – сидя в кресле рядом. Он говорит, это будет мой ребёнок, я его только что усыновил. Он рассказывает, как феодалы насиловали жён побеждённых врагов, и после этого всё, что рождалось, считалось детьми этих феодалов. Даже если рождалось через месяц после насилия. Вы смеётесь, говорите, что ещё не известно, кто кого насиловал. Кто здесь – феодал. Он мечтательно улыбается, объясняет, что для усыновления это последнее обстоятельство не имеет значения.

Вы спрашиваете, а уверен ли он, что у будущего ребёнка нет отца? Он отвечает, что никогда ни в чём до конца не уверен, но, как ему представляется, отцом ребёнка был хороший инструктор, который научил бить в сумерках шпану кулаком в ухо. Так как его нет в живых, появляется тема усыновления его ребёнка. Вы признаёте его правоту и хвалите его проницательность. Но есть ещё двое мужчин. Один – бывший любовник, другой – потенциальный будущий. У второго нет шансов на переход из состояния потенциального в актуальное. Но он об этом не должен знать. Для этого имеются очень важные причины, которые не имеют никакого отношения к вашей личной жизни. Но он сам хотел бы иметь отношение. Его, этого мужчину, надо аккуратно спустить на тормозах, потому что он – очень большая шишка в Москве в министерстве, говорит неправду умная Иевлева, и он может наделать кафедре кучу гадостей. И именно поэтому им не следует пока сильно афишировать их отношения. Три-четыре недели максимум. Он кивает, он понимает, что это неправда, или не вся правда. Но он считает, что у вас есть основания не говорить всего.

Потом вы отправляете его домой. Там его ждёт жена. Как бы ни сложились дальнейшие события, они не должны начинаться с некрасивого неприхода домой ни с того ни с сего. Гущин согласен. Это вообще деликатная тема. Но… что делать? Делать нечего. Вы смотрите на него, он смотрит на вас. Объяснять ничего не надо. Говорить ничего не надо. Всем всё ясно.

Глава 3. Сильвия Альбертовна озверела

А в это время Сильвия Альбертовна озверела. У неё и раньше бывали периоды, так сказать, повышенной активности. Но она воспринимала это спокойно, как естественное следствие своей природы. Теперь было иначе. Во-первых, очень сильно, так, что она вообще перестала спать по ночам. Во-вторых, она первый раз в жизни стала бояться, что потеряет контроль над собой. Время понесётся с огромной скоростью, и она станет вампирицей без тела. Валера ничем ей не сможет помочь, теперь это уже ясно. Может, надо его съесть? Может, это поможет? Раньше красная субстанция, сочащаяся из человеческого тела, доставляла ей острое наслаждение. Но это наслаждение было понятным, оно надёжно удовлетворялось, и жажда засыпала. Теперь это всё начало превращаться в конвейер, она пока удерживала себя, чтоб не убивать, не оставлять слишком заметных следов, но насколько её хватит? А потом она начнёт косить людей как эпидемия, её станут искать. И найдут. У людей есть возможности найти и обезвредить её. И что потом? А именно то, о чём предупреждал человек, который хотел утопить её в реке. Это вдруг начало происходить. Раньше, чем она ожидала. Но обещанный дискомфорт уже начинается. Такое чувство, что ты хочешь выйти на своей станции, но дверь вагона заперта, а проводники куда-то пропали. И в следующем вагоне дверь заперта. А поезд поедет сейчас. И это гнусная какая-то железная дорога, с движением только в одну сторону.

Становится очень тревожно и неприятно, потому что от контактов с Иевлевой произошли, как выяснилось, сильные изменения. И теперь охота связана с каким-то дополнительным чувством, которое немного мешает, а убивать стало совсем неприятно. Впрочем, она и раньше редко доходила до конца, лишая своего донора жизни.