Вся история Фролова, советского вампира

– Обратно я тебя другой дорогой пошлю. Чтобы ты мимо этого берега не шла.

– Какой он огромный. Он здесь живёт? А чем он питается?

– Глупыми бабами. Он не здесь живёт, а далеко отсюда. Там глубже море есть, намного больше этого. Он оттуда приплывает. Это плохо, что он приплыл, он перед войной приплывал. Иди за мной, вон вход в коридор, мы туда пойдём. Не думай про него, это добром не кончается. Не думай и не вспоминай. Ничего не было, и всё.

Глава 62. Снегирёв

Снегирёв проснулся, потому что ему приснился сон, и забыть этот сон он не имел права. Ему приснилась женщина. Он видел её в необыкновенном цвете. Трудно сказать, какой это цвет, или, скорее, несколько цветов. Но их сочетание создавало очень странный эффект; Снегирёв не понимал, как его описать. Это не эффект неестественной объёмности и не свечение, но что-то из этого ряда. Женщина была темноволосая, очень красивая. Она смотрела внимательно Снегирёву прямо в глаза. Спокойно, без тени страха, как будто Снегирёв был обычным человеком. Во сне это показалось странно. А почему? Разве Снегирёв не обычный? Нет, Снегирёв, конечно, необычный. Но выглядит, как вполне обычный. Очень сильный и элегантный мужчина. Ну, не когда он спит, конечно, а когда бодрствует, и на нём как влитой сидит мундир генерала ВДВ. В цивильном Снегирёв тоже смотрится неплохо, а он любит носить элегантные вещи, которые знакомые привозят с Запада. Или знакомые знакомых. Красивая женщина смотрела бы на него с интересом. Но во сне она и смотрела с интересом. Что же странного? И чем он необычный?

Это долгая история, но он не простой человек и очень хорошо понимает, что женщина во сне смотрела не на него. И не он смотрел на неё. Иначе не появился бы этот эффект странного сочетания цветов. Глаз человека не в состоянии воспринимать столько цветов. Глаза, которые её видели, не были человеческими глазами. В этом и состоит странность, Снегирёв понимал и во сне, и когда проснулся, что она видела не его, а другое существо, это другое существо должно было вызвать страх. Не просто страх. Состояние, от которого сходят с ума. А она смотрит спокойно, с интересом. Видит перед собой гигантского доисторического ящера, похожего на крокодила, но не бывает таких крокодилов. Таких огромных. Даже если она была далеко, даже если хорошо понимала, что ей не угрожает опасность. Её спокойствие совершенно неестественно. Кто она?

Снегирёв сел к столу, взял лист бумаги и по памяти в несколько штрихов нарисовал её портрет. Эту странность он давно знал за собой: точно запоминать увиденное во сне. Есть известное высказывание, что, если вам приснится Акрополь, проснувшись, вы не будете в состоянии сказать, сколько у него колонн. Ну, не знаю… Многие видели Акрополь, и даже не во сне, а в реальности или на картинке, но немногие могут сказать, сколько у него колонн. И дело не только в том, что у Акрополя много колонн. А в том, что таково свойство памяти не только о сновидении, но и памяти вообще. Это нормально. Но Снегирёв иначе устроен: возможно, если бы ему приснился Акрополь, он без малейшего труда подсчитал бы колонны, когда проснулся. И он был уверен, что нарисованное карандашом лицо принадлежит реальной женщине, и, встретив, он бы сразу её узнал. И даже по фотографии можно будет её идентифицировать, сопоставив с его рисунком. А её необходимо найти. Совершенно необходимо, потому что во сне Снегирёв видел её с ракурса «снизу вверх». И над ней выше была скальная стена, и переходящая в «потолок». Неба там не было. Это была огромная пещера. Рептилия, глазами которой во сне видел Снегирёв, и должна быть в пещере. Но что там делала женщина, откуда она там взялась? И почему она не боится ящера? Чтобы узнать ответы на вопросы, её необходимо найти.

В семь часов утра Снегирёв вышел из спальни в гостиную. Ожидающий его полковник Крамер с удовольствием в который раз убедился, что генеральская форма сидит на Снегирёве так, как будто он в этой форме родился. Крамер встал и вытянулся, приветствуя командира. Снегирёв кивнул:

– Доброе утро, товарищ полковник.

Горячий кофе в кофейнике. Да, это кофе. В гарнизонной гостинице тоже можно заказать на завтрак блины с икрой, но кофе почему-то всегда с молоком и запахом манной каши. Приходится останавливаться в «Интуристе». Сервировано на две особы.

– Прошу вас, товарищ полковник, – гостеприимно кивает головой Снегирёв.

– Большое спасибо, товарищ генерал.

Это Ростов-на-Дону, здесь в августе может быть жарко уже в семь часов утра. Но окно плотно закрыто и зашторено, звук машин, проезжающих по улице Энгельса, почти не слышен. Странно, что главная улица в этом городе носит имя Энгельса, а не Ленина, например, или Маркса. Что такого общего у Ростова-на-Дону именно с Энгельсом? Промышленник? Буржуа, изменивший своему классу? Может, это роднит его с городом исконно промышленным и торговым? Фуражка Снегирёва висит на вешалке. В комнате прохладно, слышно, как за окном работает кондиционер.

– Да, товарищ генерал, – охотно соглашается Крамер, – именно запах манной каши. А здесь этого нет.