Вся ложь (ЛП)

Неделя пришла и ушла. Каждый день я отправляюсь в колледж и притворяюсь, что сегодня будет лучше.

Сегодня я не буду ненавидеть Старую Рейну.

Это оказывается грандиозным провалом. Чем больше я узнаю прежнюю девушку, тем сильнее становится мой экзистенциальный кризис.

Наверное, поэтому я пришла сюда в полном одиночестве. Это трудно, так как команда не перестает преследовать меня по всему кампусу.

Сидеть здесь в одиночестве это немного освобождает. Я могу дышать, не испытывая постоянной тяжести в груди.

Я тыкаю вилкой в свою тарелку. Сегодня курица. Не очень хорошо, но все равно намного лучше, чем салат.

Еще одна причина моего настроения — вчерашний сон — или это был кошмар?

Я держала кого-то за руку и продолжала бежать, будто мы спасались от смерти. Было так темно, что я не могла видеть, чью руку держала, но я ощущала нашу связь. С этим человеком я чувствовала себя в безопасности, словно мы могли бы полететь на Луну и плавать среди звезд.

Затем внезапно они отпустили мою руку. Я закричала, но не издала ни звука. Потом что-то ударило меня сзади по шее, и я вздрогнула, проснувшись.

Я не могу перестать думать об этом сне. Понятия не имею, плод ли это моего воображения или воспоминание.

Будем надеяться, что это первый вариант, потому что я не хочу, чтобы человек пострадал.

Может, я их и не видела, но мое сердце их помнит. Оно болит без остановки с тех пор, как я проснулась.

Теряя аппетит, я отодвигаю тарелку и ложусь на спину. Мне было бы все равно, если бы моя юбка и рубашка испачкались.

Сейчас ничто на самом деле не имеет значения.

Единственным светлым пятном на этой неделе было снятие с моей ноги бандажа. Теперь я прекрасно могу ходить без него. Синяки тоже начали исчезать.

Я смотрю на послеполуденное солнце в середине неба и поднимаю руку, будто могу дотянуться до него.

Возможно, если я смогу, я упакую его в коробку и буду использовать всякий раз, когда это мрачное облако завладеет моей головой.

Во второй половине дня у меня занятия, но мне просто плевать на них, и на моих фальшивых друзей.

Поэтому я просто закрываю глаза и позволяю солнцу впитывать меня.

— Мы слабее, когда мы порознь.

— Поэтому мы просто должны быть вместе.

— Мы не можем.

— Нет...

— Обещай мне, что ты защитишь себя. Даже если меня не будет, ты будешь в безопасности.

— Нет, Рейна. Нет.

— Я тоже буду в безопасности. Мы еще встретимся. Обещаю.

— Я обещаю.

Толчком меня отбрасывает назад в настоящее. Я стою на краю, чуть не падая. Вот тогда я понимаю, что буквально нахожусь на грани.

Мое окружение погрузилось в кромешную тьму, но я узнаю башни колледжа и огни города вдалеке.

Я помню, как поднялась на крышу и закрыла глаза, а потом... что?

Какого черта я стою на выступе?

Мои руки связаны за спиной, а рот заклеен клейкой лентой. Веревка привязана к столбу позади, и все мое тело наклонено вперед, будто я собираюсь свободно упасть с крыши.

Реальность моей ситуации обрушивается на меня, как сильный шторм.

Я кричу, но звук приглушен клейкой лентой.

Закрыв глаза, я глубоко дышу. Это, должно быть, кошмар. Я попал в ловушку кошмара.

Медленно я открываю глаза, и темнота снова хватает меня за горло. Как дикое животное, оно впивается когтями в мою кожу и хрустит костями.

Земля так далеко. Если веревки не выдержат, мой череп разлетится на куски. В поле зрения нет людей.

Я сейчас упаду.

Я собираюсь умереть.

Нет.

Не сейчас. Я не прожила так долго, чтобы умереть сейчас.

Паника мне не поможет. Нисколько. Я хватаюсь за веревку обеими руками и волочу свою нетвердую ногу по твердому краю.

Шест скрипит у меня за спиной. Веревки ослабевают, уводя меня все дальше.

Я теряю равновесие и кричу. Мои ногти впиваются в веревку, и я держусь за нее изо всех сил.

Мои пальцы царапаются, и из-под ногтей сочится горячая жидкость. Воздух душит меня, и я не могу дышать.

На мгновение я позволила этому мрачному облаку завладеть разумом.

Почему бы тебе не позволить веревке сбросить тебя?

Почему ты не умираешь?

Я яростно качаю головой, прерывисто дыша.

В моем сне я дала обещание этому женскому голосу не умирать.

Медленно я подтягиваю ногу к краю, сжимая веревку мертвой хваткой. Материал царапает мои окровавленные ногти.

Чувства обостряются, и каждый малейший звук отдается в моих ушах: скрип шаткого шеста, отчаянное движение моей ноги к твердому краю, ревущий пульс сердцебиения.

Я пытаюсь сесть. Моя нога чуть не соскальзывает, и веревки затягиваются вокруг запястий. Я останавливаюсь, судорожно втягивая воздух.

Я осторожно встаю на ноги, одна из моих ног подвешена в воздухе.

Вот оно. Я должна сорвать его, как пластырь.

Глубоко вдыхая, я вцепляюсь ногтями в веревку и отталкиваюсь назад. Громкий скрип шеста регистрируется первым.

Затем ослабление веревки.