Вся пани Иоанна. Том 1

– Хорошо, – неожиданно согласился он – Но это не телефонный разговор. Давай условимся на завтра, попробую выкроить время.

– Фиг тебе, – непреклонно отрезала я. Завтра ты меня захлопнешь в капкан. Если встречаться, то сегодня.

Он ответил не сразу, видимо, взвешивая ситуацию.

– Договорились. Где увидимся?

– На лавочке в парке Дрешера, у троллейбусной остановки. Через десять минут. – Я ехидно усмехнулась. – Если тебя через десять минут не будет, ухожу, не дожидаясь, и разворачиваю рекламную кампанию...

Все с той же ехидной усмешечкой я положила трубку рядом с аппаратом, заблокировав ему связь с внешним миром. За это время он не успеет ни позвонить из автомата, ни куда-нибудь заехать, на десять минут мне гарантирована безопасность.

Я не отдавала себе отчета в пагубности своего поведения. В том состоянии одержимости, которое мной овладело, для меня уже не было ничего невозможного. Каких только глупостей не натворишь ради блага отечества!

Встретившись со мной в парке Дрешера, мой конфидент даже не нашел в себе сил поздороваться... Оглядев меня с невыразимым отвращением, закурил и сказал:

– Блокада тебе не поможет. Я тебя и завтра из-под земли достану.

– Если сохранишь хоть каплю здравого смысла, завтра мне скажешь спасибо. Вот послушай... Только для начала учти: я знаю, какое ведомство опекало на первых порах операцию, знаю, в чем она заключалась, где проводились эксперименты, и со всей ответственностью заявляю: мое дело сторона. Меня интересует другое: в чьи руки это попало и кто этим манипулирует незаконно.

– Ничего тут незаконного нет, все в руках божиих, то есть того самого ведомства. С чего тебе втемяшился такой бред?

Колебалась я недолго. Ничего не оставалось, как рассказать ему правду. Почти всю.

– Каким образом, черт подери, они вышли на твой телефон?!

– Не знаю, – твердо сказала я. – Меня это не интересует.

Теперь он помолчал в нерешительности.

– Произошла какая-то чудовищная накладка. Слушай же...

И я стала слушать. Все, о чем он рассказывал, ничего мне не объясняло. Операция “Скорбут” абсолютно законна? Осуществляется государственными службами, уполномоченными на то людьми, а вовсе не бандитской шайкой?

– Какого же беса они так законспирировались? – не сдавалась я в полном отчаянии.

– Чего тут непонятного? По-твоему, глубоко засекреченные испытания, проходящие по ведомству военной разведки, надо выставлять на всеобщее обозрение?

– Все равно концы с концами не сходятся. Послушал бы ты, что они говорили! Таились, нервничали, что кто-то их обнаружит, раскроет... Кто?! Зачем?

– А тебе прямо позарез надо знать? – помолчав, хмуро буркнул мой собеседник.

– Надо. Мне все это крайне подозрительно. Он снова помолчал, дымя сигаретой и явно борясь с сомнениями. Собственно, до сих пор он мне не сказал ничего такого, чего я и сама не знала. Но сейчас, чуяло мое сердце, сейчас он откроет мне нечто такое, отчего у меня волосы встанут дыбом.

– Ладно. Все равно ты уже знаешь больше, чем следовало бы, хуже не будет. Слушай же...

Я слушала с замиранием сердца и неприятной тяжестью на душе. Все детали головоломки идеально укладывались одна к одной. В лоне почтеннейшего правоохранительного ведомства завелся, образно говоря, микроб предательства. Среди высокопоставленных лиц, наделенных неограниченным государственным доверием, нашелся ренегат, сотрудничавший с иностранной разведкой, который покушался выкрасть изобретение. При нем существовала неуловимая агентурная сеть, действовавшая на пагубу народной нашей республике. От этой вражьей силы и пришлось таиться...

Ренегат на высоком посту...

– Почему же их всех не пересажали, почему цацкались, доводя меня до нервного расстройства? – с горечью спросила я.

– Потому что не было стопроцентной уверенности насчет личности предателя, да и на агентуру следовало выйти. Риск был, конечно, велик, пришлось обставлять испытания так, чтобы не допустить утечки информации и в то же время не вспугнуть их проволочками и чрезмерными предосторожностями. Но другого способа разрешить ситуацию не предвиделось. Подозреваемый, как я понимаю, имел такой высокий статус, что требовалось стопроцентное попадание; случись какая накладка, заварился бы жуткий скандал. Ну и все труды контрразведки пошли бы насмарку...

– И кем же этот ренегат оказался?

– Понятия не имею. Думаю, посвящены в это человека два-три.

– Как же ты можешь не знать, если участвовал в испытаниях? От кого конкретно вы таились?

– Ото всех. В курс дела ввели только нескольких верных людей, остальных держали под подозрением. Да я непосредственно в акции почти не участвовал, сдал свои разработки на первой стадии, а дальше уже весь воз тянул другой.

Я молчала, пытаясь справиться с сумятицей в душе, а больше всего с мучительным огорчением. Выходит, я до последнего питала какую-то надежду? Ведь ясно было, что это преступник...

– Получается, ты была не так уж далека от истины, – признал он с кислой миной. – Представляешь себе хотя бы, что тебе может грозить за разглашение такой информации?

– Представляю. А чем я для них была? Базой данных?