Вся пани Иоанна. Том 2

– Нескладно как-то у нас получается, — сказал Гжегож, направляясь в сторону парка. — Тогда ты там что-то такое говорила о своих чувствах, а сейчас я готов тебе сказать то же самое. Ты любишь его?

Я ответила честно:

– Не знаю. Он мне нравится, и я ценю его отношение ко мне. Верю в то, что чувства его искренние и прочные, хватит века на два. А такое не часто встречаешь.

Кретинка!

– Что ж, портить тебе жизнь не стану, ты знаешь. Но ведь это не помешает…

Еще как помешает. Я по природе своей была однолюбкой, а к тому же меня обижала патологическая ревнивость нового супруга, его недоверие и подозрительность по отношению ко мне, и назло ему я твердо решила сохранять ему верность.

Быстро перевела разговор на другое. Мне хотелось знать, не повредит ли ему в зарубежной работе неожиданный отпуск, я знала, что работодатели неохотно отпускают контрактников на родину, к тому же доходили какие-то туманные слухи, якобы кто-то из земляков подкладывает ему в Сирии свинью, пытаясь занять его место.

– Нет, — успокоил он меня. — На этот раз мне ничего не сделают, и знаешь почему? По очень простой причине: это зависит от одного из любовников моей жены, а он не заинтересован в моем присутствии в Варшаве. Дурак, думает, я помешаю ему в амурных делах! Нет, я спокойно возвращаюсь на работу по контракту, и ноги моей здесь не будет, а Галиночкиной — в Дамаске. Вскоре я обрету свободу и ни о чем так не жалею, как о том, что ты занята.

У меня перехватило дыхание, я не могла произнести ни слова. Какого черта я поставила на Гжегоже крест и позволила себе увлечься другим? Какого черта с этим другим у меня такая прочная связь? Какого черта я так запуталась в своих сердечных делах? Не брошусь же, подобно Галиночке, в водоворот любовной страсти, не выставлю на посмешище любящего меня человека. Черт бы побрал все это идиотское нагромождение обстоятельств, пропади они пропадом, как пропадает моя жизнь!

Гжегож переживал тогда нелегкий период, но старался держаться. Нанял адвоката, возбудил бракоразводный процесс и уехал в свой Дамаск. До меня доходили слухи, что Галиночка места себе не находила от бессильной ярости, а больше всего от того, что так глупо позволила застукать себя in flagranti[4].

И опять мы стали переписываться. Последнее письмо от Гжегожа я получила еще из Дамаска, оно явилось ответом на мой крик отчаяния и очень помогло сохранить последние остатки покидающего меня рассудка.

Нет, не два столетия продолжалась идиллия с любящим человеком. Всего два года, а потом жизнь круто изменилась. Я оказалась в отчаянном положении, не видела выхода из него и безнадежно угрязала в неврозах и мыслях о сведении счетов с жизнью.

«Опомнись! — писал Гжегож. — С какой стати ты собираешься оставить мерзавцу квартиру, а сама заживо похоронить себя в Нижних Бжанах? Пусть он выметается из твоей квартиры! А если уж тебе непременно хочется уехать, выбери местечко получше. Ведь у тебя же есть знакомые в разных странах Европы, свяжись с людьми, организуй себе выезд на несколько лет на приличную работу. Глядишь, и встретимся…»

Эти несколько слов подействовали на меня целительно, буквально помогли возродиться. Я и в самом деле выхлопотала себе поездку в Данию, хотя никак не могла понять, почему не во Францию, где меня уже ожидала очень выгодная работа. Так получилось, что я зацепилась за Данию и застряла там надолго, а наши контакты с Гжегожем надолго же оборвались. От общих знакомых я узнала, что он обосновался в Париже, от тех же знакомых получила его парижский адрес и написала ему. Какое-то время мы переписывались, потом я получила от него странное письмо: «Больше не пиши, объясню при встрече».

Я тем временем уже оклемалась после душевной катастрофы, курсировала между Польшей и Данией, со вторым мужем порвала решительно и бесповоротно. Очень разгневало меня письмо Гжегожа. Я как раз получила отпуск на своей датской работе и все-таки поехала на недельку в Париж. Позвонила Гжегожу, мы встретились. Увидев его, я испытала сердечный трепет и прилив теплых чувств, а он сказал «холера» и заключил меня в так называемые объятия. Встретились мы не у него, а у меня, то есть в маленькой гостинице на рю Дуан, где я сняла номер на неделю.