Вся пани Иоанна. Том 2

— Что видела, то видела, больше все равно не рожу.

Аспирант Гравсен больше ничего и не требовал. Пока Алиция переводила, он сосредоточенно кивал, после чего поинтересовался, не возникнут ли у нас претензии в отношении бычков, если они пострадают в процессе лабораторных исследований? Мы проявили совершенную черствость к их страданиям и единодушно согласились даже на полное уничтожение банки, заявив, что будем только счастливы, если уже никогда ничего подобного в жизни не увидим.

Сыщики поблагодарили нас за сотрудничество, забрали свой единственный трофей и удалились, немного оглушенные эмоциональным прощанием, которое мы им закатили. Алиция даже пригласила их заглянуть как-нибудь на огонек.

Некоторое время на дорожке, ведущей к калитке, царило молчание. Затем Магда издала восторженный писк и прошлась таким колесом, что куда там циркачке Юлии.

— Сампан! — напомнил нам ожидавший в дверях Олаф. — Водка, садко, есть, плюх, сампан! Лук?

Последний призыв заставил нас всех ринуться в дом.

* * *

Вопреки утверждениям, что избыток эмоций вредит пищеварению, обед прошел на ура. Десерт из печенки сдал экзамен на отлично, и было ее как раз столько, сколько надо по той простой причине, что сковородка не безразмерная. Итак, печенка не смогла перехватить инициативу у курьих ножек, а тем более у шампанского, которое на польском столе всегда вне конкуренции.

Под влиянием всеобщего душевного подъема и энтузиазма Алиция позволила себе расслабиться и без малейшего сопротивления разрешила нам вынуть из холодильника и морозилок все, что под руку попало, ради размещения там шампанского. Тем более что и так было ясно, что оно там не залежится.

— Будь у нас еще бочонок устриц, я бы почувствовала себя в девятнадцатом веке, — растроганно призналась я.

— И надела бы корсет? — заинтересовалась Магда.

— Вечно ты преувеличиваешь, уж не говоря о том, что никакого корсета у меня нет.

Стол уже не пришлось отодвигать от стены, поскольку все теперь прекрасно за ним умещались, что не могло не радовать. Макароны сварились в один момент и, что удивительно, совсем не кипели. Возможно, это были особые макароны для идиотов, я датской инструкции не могла прочитать, хотя идиот на всех языках идиот. А красное вино отлично пошло для затравки.

— Если кто-нибудь что-то важное хотел сказать, пусть сразу говорит, а то потом могут возникнуть проблемы, — предупредила хозяйка, смакуя вино.

— Важно все, — заявил Стефан. — Мне теперь все проблемы побоку.

— Неужели с одного бокала тебя так повело? Не верю!

— Знаете, я до сих пор в себя никак не приду, — призналась Мажена. — Просто глазам не верится, какой Юлия после себя порядок оставила!

— А ты все равно уже умудрилась снять белье и отправить в стирку.

— Просто поразительно. Я все углы обшарила, ничего не тронуто!

— Бычков вполне достаточно, — съязвила Магда.

— Бычки на подоконнике — это подсказка, упрек нам, что мы плохо к ней отнеслись, — заявила я.

— С чего ты взяла? И что значит «плохо»?

— Издевались над панголином, не верили в его исключительность. Заставляли ее разговаривать…

— Дура!

— Ничего подобного. То есть вообще-то согласна, но не в этом случае…

— Доедайте скорее печенку, голени уже готовы, а шампанское скоро взорвется!

Невзирая на дневное время, Алиция зажгла свечи, расставив их, где попало. Мажена накрыла на стол гораздо элегантнее, чем это сделала бы я, ибо кулинарный азарт меня уже покинул. Я только обнаружила и добавила бруснику, подвернувшуюся весьма кстати. Шампанское хлопнуло, как выстрел из сигнального пистолета.

Нас несколько удивляло, что не видно Мариана. Не сказать, что мы очень по нему соскучились, да и за столом стало бы тесновато, но все же странно. Не иначе как стоит на берегу омута и наблюдает, как вылавливают жалкие остатки его семейного гардероба.

— Алиция, позвони-ка господину Мульдгорду, — попросила Мажена уже за кофе. — Пусть он убедится, действительно ли эта вредина убралась ко всем чертям, и сообщит нам, а то я не усну. Завтра Вернер возвращается, и хотелось бы уже расслабиться окончательно, а не дергаться при каждом стуке или звонке.

— Позвони, позвони, — поддержал ее Стефан. — Я тоже хотел бы удостовериться, опять же, ради Вернера.

— И включи громкую связь!

Всем было интересно. А при одной мысли, что Юлия могла бы неожиданно вернуться, у нас мурашки начинали бегать по всей анатомии.

Герр Мульдгорд оказался дома. Наверное, обедал в это время, как каждый нормальный датчанин. Из вежливости он говорил по-польски, так как эхо подсказало ему, что разговор слышен по всему дому.

— Днесь известились мы из Польша, яко же дама во глава убиваемый стукать соб-ствен-но-ру-чно. — Последнее слово он произнес по слогам, но очень правильно. — Воистину… — Господин Мульдгорд вдруг ужасно смутился и несколько раз откашлялся. — Тайна сия велика есть. Не официаль, николи и вовсе, опровержено будет, беседа среди приватны особы, не документ.