Вся пани Иоанна. Том 2

И столько ужасов представила я, такие непреодолимые сложности, что чуть было не схватилась за телефонную трубку — позвонить Гжегожу и гневно заявить — не приеду, и речи быть не может! Иначе отравим жизнь друг другу до такой степени, что потом до конца дней своих будем с отвращением вспоминать совместно проведенные дни. В нашем возрасте лишь тогда можно вить общее гнездо, когда один в одиночестве пьет горькую, а вторая в одиночестве льет горькие слезы. И откуда мне знать, вдруг ни с того ни с сего вскочит у меня на заднице прыщ, который мне вовсе не хочется обнародовать? Очень хорошо помнила я, сколько усилий требовалось для того, чтобы скрыть от любимого кое-какие, скажем так, изъяны красоты, причем было это в молодые годы, а теперь?

Я уже держала в руках телефонную трубку, но вспомнила, что у них там, в Париже, закончилось рабочее время, и в данный момент Гжегож как раз едет домой. А потом решила — не стану звонить и отказываться от своего последнего шанса. Рискну. И посмотрю, что из этого получится…

Наступил август. Поскольку Гжегож должен был находиться в Швеции с женой и ее кузиной, нечего было рассчитывать на его звонок, и я решила пожить с недельку на Мазурских озерах.

Всю эту неделю шли дожди. В день моего отъезда небо немного прояснилось, дождь то припускал, то лишь слегка накрапывал, а временами тучи расходились и сквозь них даже присвечивало солнце. В один из таких моментов просветления я не выдержала и остановила машину на обочине шоссе, прорезающего густые леса.

Где я оказалась — понятия не имела, да и не интересовало это меня. Интересовали грибы, только о них и думала. Раз столько дней шли дожди, грибы должны пойти обязательно, просто обязаны были! Мазуры вообще славились грибами, окрестные леса манили со страшной силой. Леса самые подходящие — смешанные, всюду рассвеченные березами. Так что подберезовики гарантированы, не исключено, что и красноголовики встретятся, и, глядишь, даже и белые.

Совершенно пустое шоссе спускалось к какому-то озеру. Я свернула с шоссе, чтобы не оставлять машину на виду, на всякий случай развернулась носом к шоссе, вышла, захлопнула дверцу и отправилась на поиски грибов. Нога уже не болела, передвигаться я могла свободно, но грибов не нашла. То есть нашла множество, но не из тех, которые нужно, не было ни желанных подберезовиков, ни белых. И я повернула обратно к машине.

У опушки леса я остановилась, услышав шум приближающейся машины. Двух машин. Мчались они на большой скорости, слишком большой для такого мокрого шоссе.

Только я успела об этом подумать, как стала свидетельницей невероятной сцены. Вторая машина нагнала первую, немного обогнала ее и с размаху стукнула по левому переднему крылу с такой силой, что столкнула ее с мокрого шоссе. И не останавливаясь помчалась дальше. Остатки сообразительности велели мне запомнить номер — WOI (ВОЙ), и в самом деле, только завыть и оставалось, 3244.

Пострадавшая машина какими-то судорожными рывками съехала по склону холма к озеру, не перевернулась — наверное, водитель инстинктивно притормозил, у озера врезалась в густые кусты можжевельника и, зацепившись за последний, зависла над самой водой. Ну, не совсем над самой, метрах в трех от круто уходящего вниз берега озера. А по лесу эхо все еще повторяло на разные лады грохот удара.

Я не помчалась туда пешком. Нет, кинулась к своей машине и на ней преодолела эти пятьдесят метров.

Пострадавший «мерседес» стоял… нет, не стоял, раскачивался над крутым откосом, зацепившись бампером за куст можжевельника. Передние колеса почти повисли в воздухе, задние медленно скользили вниз по склону. Похоже, в этом месте озеро было глубоким, вода чистая, и через нее видно, как дно тоже круто уходит в глубину. Водитель находился в машине. Если не вылезет из нее — через несколько минут рухнет в озеро вместе с машиной и утонет. Выйти же не может, ведь любое движение ускорит падение машины в озеро, разве что выпрыгнет одним прыжком. Хотя и это вряд ли его спасет, даже открыть запертую дверцу машины и то опасно, висит на честном слове.

Для того чтобы понять и оценить ситуацию, хватило одного взгляда. Второй я бросила на водителя внутри машины, и у меня перехватило дыхание.

Это была Мизюня.

Стоя придорожным столбом, я молча разглядывала ее. Она сидела в кресле водителя, откинув голову на подголовник, и, по всей видимости, была без сознания. Наверное, при столкновении ударилась головой об оконную раму. Двигатель заглох. Видимо, Мизюня успела одной ногой нажать на тормоз, а перенести вторую на сцепление уже не смогла. Окаменев, уставилась я на нее и не верила своим глазам.

На Мизюне был парик под цвет ее собственных волос. От сильного удара он съехал на бок, и я увидела то, чему глаза отказывались поверить.

Мизюня была лысой!

Не совсем, не так, как Юл Бриннер, но почти. На голой коже кое-где росли отдельные волосики, может, штук пятнадцать, не больше. Впечатление усугублялось розовым цветом жизнерадостной поросячьей кожицы, ужасно! Нет, лысая голова решительно не делала Мизюню красивее.