Вся пани Иоанна. Том 2

Ну вот, с тех пор и началось. Я уже не вспоминала ни о янтаре, ни о сенсационных происшествиях в округе, думала только о том, чтобы сесть в машину и вернуться в Варшаву. Не получилось, Пупсик стерег меня не хуже тюремщика. А через неделю после возвращения мы с ним разошлись. Навсегда. Возможно, этого бы не случилось, не подталкивай он меня всеми силами к такому исходу. Во всяком случае, сладкий песик сделал все от него зависящее, чтобы у меня ненароком не осталась о нем хотя бы крупица хорошего воспоминания. И перестал здороваться при случайных встречах на улице. Я и сама удивлялась, насколько же быстро распалось наше супружество, еще недавно столь радужно начавшееся. И вот все рухнуло в одночасье, оба постарались. Скрежеща зубами, я торжественно поклялась никогда больше не выходить замуж, а Пупсика забыть как можно скорее. Скорее не получилось, отстрадала, сколько положено, и не сразу выкарабкалась из депрессии.

В силу этих причин я была далека от отчаяния, когда он умер через три года, и вообще его смерть меня нисколько не задела.

Наша с ним общая приятельница не поверила.

— Неужели тебе не интересно даже, как и почему он умер? — приставала она. — Ведь при таких странных, можно сказать даже подозрительных обстоятельствах!

— Так уж сразу и подозрительных? — буркнула я в телефонную трубку, немного размочив свой сухой тон.

— Какое-то отравление, типичное для алкоголиков и тех... ну, тех, что пьют денатурат. Насколько я помню, алкоголиком он не был. А денатурат пил?

— И денатурата при мне не пил. Алкоголиком точно не был. При мне.

Приятельница знала кое-какие подробности кончины сладкого песика и поделилась ими со мной.

— Рассказывали, что все произошло в ресторане. Он ужинал с каким-то знакомым, что-то они там выпили, а потом оказалось — слишком много. Не знаю, при чем здесь денатурат, в ресторане уж наверняка его не подавали. Приехала «скорая» и забрала его, да было уже поздно. Печень не выдержала.

— А что за знакомый?

— Неизвестно. Для всех моих знакомых он незнакомый. Слушай, не мог ли его отравить этот незнакомый знакомый?

Я не сразу ответила.

— Не исключено. У меня и самой были такие побуждения, сто раз собиралась его отравить. Не хочется об этом вспоминать, и давай прекратим разговор.

— Вот ты сказала «не исключено*. Может, тебе следует кому надо сообщить свои соображения?

— Если бы я могла сообщить что-то конкретное, а так... чисто личные, можно сказать интимные чувства, другим незачем о них знать.

На том дело тогда и кончилось, а кое-какие соображения я оставила при себе. А потом попала из огня да в полымя.

* * *

Всем известно, что потерю одного мужчины можно компенсировать, лишь обзаведясь другим. Так мне, во всяком случае, тогда казалось. Я еще не знала, что подойдет какое угодно увлечение.

И поэтому, когда спустя шесть лет я опять оказалась на дюнах у Морской Крыницы, рядом со мной стоял другой мужчина. Такой, о каком мечтает женщина в бессонные ночи. Отнюдь не похожий на сладкого песика. Бесподобный и несравненный, верх совершенства, предел мечтаний и перл создания. В общем, Идеал!

Мало того что мой Бесподобный был красив, как Аполлон, он еще и в янтаре разбирался. Знал о нем очень много, намного больше меня. Знал, когда его выбрасывает море, знал, почему это происходит, и вообще все об янтаре. К тому же заботился обо мне, не требовал, чтобы его обслуживали, не состоял у меня на содержании и умел починить кран.

На косу затащила его я, почему-то вспомнилось давнее увлечение янтарем. Остановились мы в Песках, а в Морской Крынице оказались просто по пути.

И уже через несколько дней что-то стало тревожить мою голову, не только постаревшую за эти шесть лет, но, возможно, и немного поумневшую. А началось это из-за, казалось бы, незначительных происшествий на пляже.

На сей раз мы не были женаты. После сладкого песика я зареклась выходить замуж и твердо соблюдала данную себе клятву. Ведь разводы связаны с жуткими хлопотами, отнимают уйму времени и нервов А кроме того, в те времена супруги не имели права на две квартиры, так что от одной пришлось бы отказаться или втянуться в жуткую эпопею так называемого обмена, с ума сойти! Не знаю, что может быть хуже, разве что землетрясение. Вот почему нужного штампика и нужных бумаг у нас не было.

И прекрасно. Вот только выяснилось, что внебрачное совместное проживание тоже имеет свои недостатки. Наше имущество хранилось в разных квартирах, и, хотя дома находились неподалеку друг от друга, это обстоятельство автоматически проводило границу между нами. Мои пожитки — это мои, а его — это его. Я даже не задумывалась об этом, поскольку жилище Драгоценного было для меня попросту недоступно — он обитал на самой верхотуре старого шестиэтажного дома без лифта. А я уж так устроена, что по лестницам взбираться никогда не могла, так что мой Идеал с равным успехом мог проживать в Швейцарских Альпах или в хранилище Национального Польского банка. Или Сберегательного? Ну да не имеет значения.