Вся пани Иоанна. Том 2

Начали мы опять с просмотра записей пожара. Поскольку пожар выдумала я, Бартек и вцепился в меня, как репей в собачий хвост. Я старалась утешить себя тем, что, главное, погорелец меня не знает, неизвестно ему, что особняк на сожжение предназначила я, а то ещё потребует возмещения материального и морального ущерба.

При сегодняшнем просмотре основное внимание мы уделили звуку, потому что этого потребовала Марта:

— Сто раз глядели, а на шум и крик — ноль внимания, сами только орали друг на друга как последние кретины. Вместо того чтобы слушать и мотать на ус. Да, вот что ещё. Павел поехал на пепелище, снять его, так просто, на всякий случай.

— Это само собой, — недовольно буркнула я, — могли бы и раньше сообразить. Вообще надо было дожидаться возвращения хозяина и заснять этот момент — реакцию его, действия. А с сейфом что? Открыли его наконец?

Марта обескураженно оправдывалась:

— Понятия не имею. Во всяком случае, с места пожара забрали. Да ты сама все увидишь.

— Пиво холодное, — призвал нас к порядку Бартек.

— Очень хорошо, разливайте, остальные банки я спрячу в холодильник. И пускайте плёнку, не будем терять время.

Значит, все внимание на звук. Боже, какой же кошмарный там стоял шум! Среди грохота, треска и криков очень трудно было уловить хоть что-то человеческое, лишь отдельные слова, по всей вероятности тех, кто находился поблизости от камеры. Лучше всего получились перекрикивания пожарных, но и зеваки старались, как могли.

Вот отчётливо прозвучало: «…жили бомбу», «столько добра сгорит», «новое наживёт, не из бедных…», «ходил тут…», «скрывался, чтоб не приметили…».

«…Высматривал, вынюхивал…», «крутился вокруг дома». Это все выкрикивала баба с пронзительным голосом, всем бы такой! И вдруг прямо в микрофон: «Гляди, слева! Щас грохнется!» И в самом деле обрушился балкон. Остальные обрывки разговоров в принципе сводились к предположениям насчёт причины пожара, причём доминировала версия поджога незнакомцем, который давно крутился поблизости от этого дома. Сочувствия погорельцу — богатому аферисту — не проявляли, даже намекали на кару господню за его, погорельца, грехи и вину перед честными, но бедными людьми.

— Не мешало бы все это отдельно записать на фонограмму и потом ещё раз прослушать, — заикнулась было я, но тут внезапно услышала неразборчивое слово, прозвучавшее как «Грохольский», во всяком случае, очень похоже. — Эй, мне показалось или кто-то произнёс «Грохольский»? — воззвала я к присутствующим. — Вы не слышали?

— Действительно, что-то такое… — не очень уверенно подтвердил Бартек.

— Кто сказал «Грохольский»? — заорала я.

— Не знаю, — струсил Бартек под моим яростным взглядом. — Я не разобрал…

— Ну чего ты орёшь? — напустилась на меня Марта. — Я и без Бартека знаю, что он Грохольский.

— Кто?!

— Погорелец, кто же ещё?

— Какой погорелец?

— Наш. Тот, чей дом сгорел. Его фамилия Грохольский. Павел узнал, когда поехал снимать пепелище.

— Езус-Мария! — только и простонала я.

— Ты чего? — удивилась Марта. — Ведь Грохольский фигурирует в нашем сценарии.

— Ну, ты даёшь! Грохольский — не вымышленный персонаж, а вполне реальная фигура. Бывший прокурор, причастный ко многим преступлениям…

— А, те самые злодеяния…

— Если тебе так больше нравится, можешь окрестить их историческими злодеяниями. Мы собирались сменить ему фамилию и внедрить в телевидение. Хотелось бы мне знать, на след каких злодеяний они сейчас вышли?

— Кто?

— Да Кайтек с Павлом.

— Пива! — вне себя завопила Марта. — Немедленно дайте мне ещё пива!

— Я принесу, — вызвался Бартек. — Можно мне самому взять из холодильника?

— Конечно, можно, и вообще бери из него что захочешь.

Страшная истина предстала нам во всей своей ужасающей безнадёжности. Ничего удивительного, что минувшие годы так настырно лезли в детективный сценарий о сегодняшнем дне, ведь трудный труп Красавчика Коти явился звеном, намертво связавшим прошлое с современностью. Вечно я влипаю в какие-то особенно неприятные истории.

Несколько остынув после стакана холодного пива, Марта сказала уже спокойнее:

— Прямо и не знаю, что делать. Если не ошибаюсь, этот Грохольский нам очень даже подходит. Тогда что?

— Отмежеваться! — не сомневалась я. — Не беспокойся, все беру на себя. Знаешь, я уже привыкла к таким вещам.

— К каким вещам? — не понял Бартек.

— Попадать в яблочко. Как только сочиню завлекательное преступление или другое какое развлечение для своей будущей книги, глядь — а оно на самом деле произошло, ну прямо как накаркала. Особенно в последнее время. Уж и не знаю, способности ясновидящей во мне проявляются, подсознание действует или ещё что-нибудь столь же сверхъестественное, но уж никак не мои серые клеточки, поизносившиеся с возрастом.

— Так что же делать в данном конкретном случае? — допытывалась Марта. — Раз подожгли настоящего Грохольского, значит… Иоанна, что это значит? Надо что-то менять?