Вся правда

– Но это же не значит, что я теперь за ней должен ходить, как долбаная тень. – Злился Лекс. И вроде бы он был прав. Надо было как-то наладить отношения так, чтобы я могла жить и не дергаться каждый раз, как только Лекс переступал порог. И вообще, непонятно было, почему я дергалась. Еще каких-то две-три недели назад я жила и знать не знала какого-то там Лекса, а теперь сижу и покрываюсь испариной, когда его нет. Так страшно, словно моя жизнь закончится, если он не вернется в означенный час в нашу берлогу, временное пристанище для бродяг. Мои слова и мысли могли бы показаться слишком слащавыми, розово-сопливыми, если бы не одно «но». Нет ничего особенного в том, что жена скучает по любимому мужу. Но я не была ничуть женой, влюбленной в мужа. Словно бы какая-то чужеродная сила против нашей воли соединила в одно двух непримиримых врагов. С ним было плохо. Он кололся, пел, раздирая мне душу, и наплевал на меня сразу, как только женился. Я вспоминала Артема, обижалась на Лексово высокомерное отношение к моему голосу и песням. С Даней мне было куда лучше, чем с ним. Но когда он уходил, я чувствовала странную пустоту, словно бы у меня отняли руку или ногу. Пусто и больно до одурения. Больно так, что ты на стенку готова полезть, только чтобы это кончилось. Я не могла думать ни о чем другом, кроме того, что его нет. А когда он приходил, то я вся сжималась от предчувствия того, что он опять уйдет. Или оттого, что он однажды уйдет совсем. И тогда-то я и сделаю этот шаг в вечность. «Всего приятней прыгнуть из окна, отринув тьму…»

– Почему? Что тебе в нем? Что ты плачешь? – спрашивал Даня. Время, говорят, лечит, но у меня его не было. Хватало только на слезы, а потом он приходил. Лекс по непостижимым причинам каждый день возвращался ко мне. Мрачный и издерганный, он смотрел и не понимал, что он делает здесь. Ведомый той же силой, что и я, он не мог пережить день без меня. Но от этого ему не становилось лучше. Он возвращался и сидел молча, перебирал струны. Или скандалил.

– Меня все достало.

– Что достало?

– Ваша винтовая Москва достала.

– И я? – замирала я каждый раз.

– Нет, детка. Ты – нет. – Говорил он. Словно связанные магнитом, мы не понимали, что держит нас вместе. Обломки разных деталей, скрученные изолентой. Я даже начала смиряться с этой ненавистной «деткой».

– Поехали ко мне, в Питер. Не могу я здесь больше, невыносимо.

– Хорошо. Хоть завтра. – Согласилась я. Но уехали мы только второго января, после ужасного Нового Года, который мы встречали у Дани, естественно. Где ж еще? А ужасно потому что поскольку денег не было совсем, а праздника хотелось, Лекс вышел на Арбат, напел немного бабла и зазвал к Дане кучу отморозков и придурков, вся прелесть которых в том, что у них были ингредиенты для винта и куча травы. Они принялись горланить, варить винт, пачкать квартиру. Даня бегал злой и пытался выставить из дома особо неадекватных особей. Лексу все было по барабану, он был в ауте и не выпускал меня из жарких объятий. Я злилась невероятно, так как винта мне никто не предложил, оставили в праздник трезвой как стекло.

– Лекс, но ведь Новый Год – отличный повод для первого укола, – нудела я.

– Мала еще. И винта мало. Перебьешься, – отмахивался он при раздербанивании «фурика». Я бродила кругами и ругалась, но все было без толку. Винт выбрали в три секунды, я осталась ни с чем и с никаким мужем. Любовная горячка в таких условиях превратилась в пытку. Лексу в его полубреду было все равно, смотрит на нас кто-то или нет, а меж тем об нас только что не спотыкались.

– Как у вас там все весело! – прокомментировал нас кто-то, после чего я истерично разоралась и наотрез покинула диван. Даня курил на кухне и пытался нарисовать какой-то бессмысленный, но очень сложный в исполнении рисунок. Я села напротив, положила голову на стол и принялась смотреть на его нервические взмахи, от которых на листке появлялись рваные ломаные линии. Лекс принялся играть на гитаре. По ощущениям, он вообще не особо понял, что я ушла. В общем, к вечеру первого января, первого дня Нового Года Даня сказал нам, с трудом придя в себя:

– Знаете что, ребята, я от вас устал. Пока Элис была одна, с ней было здорово. И пела она неплохо. Я тебя, Лекс, уважаю, ты знаешь. И буду рад снова тебя повидать. Как-нибудь.

– Как-нибудь в другой раз. Ты что, выгоняешь меня?

– Ты притащил сюда толпы отморозков. Я не разрешал тебе.

– Я делаю что хочу, – решил обидеться Лекс и закурил.

– Вот и делай. А я сам решаю, кто здесь живет. В общем, я хочу, чтобы ты уехал.

– Я? Ты хотел сказать, мы?