Вся правда

– Я сказал все. Если Элис захочет остаться – я возражать не буду. – Вот так. Я стояла в углу, стараясь не отсвечивать, но не получилось. Они оба уперлись в меня взглядами и я задумалась. Лучше всего было остаться с Даней. Неизвестно, что мне еще устроит неуравновешенный муженек. Но я поняла, что просто не могу пережить его отъезд. Физически не могу остаться здесь одна, без него. К слову, даже если бы он принялся меня бить и унижать, я и тогда бы не передумала. Не в том было дело, хорошо с ним вместе или плохо. Пунктирная линия моих дней вся была соткана из слов «плохо» и «будет еще хуже». Но вот без него наступила бы пустота, которую мне уже нечем было бы заполнить.

– Я уеду с Лексом. – Сказала я. Даня раздосадовано хлопнул ладонью по стене и вышел из комнаты.

– Отлично. Только сейчас-то уже ночь на дворе. Нам можно хоть до завтра перебиться или нам ехать ночевать на вокзал? – ехидничал Лекс. Он был явно доволен моим решением.

– Ночуйте. Ты уверена, что хочешь ехать? – внимательно осмотрел меня Данька.

– Не уверена, – шепнула я. – Но я все равно поеду.

– Ты сумасшедшая, – вздохнул он и больше нас не трогал. А наутро мы с Лексом собрались и отчалили. Как на похоронах, я смотрела на своды родного города. Я прощалась с ним, проводя пальцами по мрамору переходов метро, я прижималась щекой к стеклам вагона с надписью «Не прислоняться». Лекс молчал и был как никогда сосредоточен. Сутолока Ленинградского вокзала подхватила нас и принялась бросать из стороны в сторону, как шары для пинг-понга. С платформы на платформу, от поезда к поезду, пока мы не нашли тот, что идет в Тверь. Беготня по тамбурам от контролеров, водка в теплой бутылке и ледяной ветер на маленьких станциях, куда нас высаживали, если все-таки ловили. Этот способ передвижения назывался остроумно – «на собаках». Что-то типа автостопа, только на электричках. От Москвы до Твери, от Твери с пересадкой до Бологого и так далее. Бабка за дедку, дедка за репку. А между внучкой и Жучкой интервал в три часа на морозной станции без намека на вокзал или, тем более туалет. Эка роскошь. К Питеру мы подъезжали совершенно измотанные и усталые. Если бы не трава, которую мы свистнули у новогодних отморозков и запасы водки – мы бы совсем пропали. А так – мы просто отрубились, заняв две лавки пригородной питерской электрички. Поезд все равно шел пустой. Кому бы пришло в голову второго января куда-то переть? Контролеры так и не появились, а может, просто не стали нас будить. Много нас, таких, греется в пустых электричках. Таких, кому больше негде погреться. Но вот нам как раз было где прислонить бока. Как оказалось.

– Где мы будем жить? – спросила я, пересекая Площадь Восстания. Московский вокзал сиял грязью и рекламными огнями за моей спиной, передо мной растекся незнакомый и ледяной Невский Проспект.

– Пока мест перебьемся у меня дома. А там посмотрим.

– У тебя есть дом? – обалдела я. Как-то не вязался его образ странника с каким-то домом.

– И даже с мамочкой. Ты с ней познакомишься, раз уж ты теперь моя жена. Она теперь, кажется, твоя теща.

– Свекровь, – поправила его я. Проза жизни наваливалась на меня с катастрофической необратимостью.

– Ну без разницы. Поехали.

– Подожди. Я совсем не готова знакомиться с твоими родителями. – Испугалась вдруг я. – Не для того я бросила свою мамулю, чтобы теперь огрести твою.

– Да плюнь ты. Мы с ней и сами не ладим. Но у меня там есть своя комната и мы имеем полное право там перебиться, пока не придумаем что-то поинтереснее.

– А мы всю зиму будем в Питере? – поинтересовалась я.

– Скорее всего. Куда в такой холод дергаться? – мы пошли куда-то по Невскому. Я всю жизнь провела в Москве и о наличии в мире других городов догадывалась, только перелистывая учебник географии и лениво прислушиваясь к телевизионным передачкам типа «вокруг света». Питерская генеральная линия потрясла меня своей неопрятностью и узостью. Неубранный снег затруднял движение, машины чуть ли не наезжали на людей, так были узки тротуары, по крайней мере, в сравнении с нашими проспектами. Старинные красивые особняки уродовала облупленная штукатурка и наскальная живопись «наших». Как-то не смотрелась зарисовка «Алиса – Кинчев», «Панки – ХОЙ» или «Виктор Цой fARevar» на старинных стенах, несших отпечатки великих людей, влиятельных родов, богатства и старины.

– Хорош глазеть. Мы пришли. Вот парадная, – дернул меня за руку Лекс. Я замерла, думая о том, стоит ли пытаться понравиться свекрови или не стоит. Потом решила, что в том виде, в котором я есть, понравиться более или менее нормальной свекрови нельзя. А еще более потом я вспомнила свою мамусю и подумала, что такое сокровище, как мой Лекс, не могло вырасти на здоровой почве. Так что шансов на адекватную свекровь у меня практически нет.