Вся правда и ложь обо мне

На несколько минут я позволяю себе отдаться чувствам. Расслабляюсь в его руках. Ощущаю его губы на моих губах. Вдыхаю его запах. Он не знает, кто я на самом деле, точнее, вообще толком не знает меня. С ним я могу быть любой Эллой, какой захочу. И ему нет дела до того, кто меня родил.

Я люблю его, хоть почти не знаю. Я его люблю.

Прижимаюсь к нему как можно крепче, жалея, что нельзя слиться с ним и стать одним целым. Немного погодя мы отстраняемся друг от друга, но совсем чуть-чуть, только чтобы поговорить.

– Так вот, – начинает он, – Элла, я очень рад видеть тебя. Ты себе не представляешь, какое это облегчение. Расскажешь мне, что случилось?

– Да.

– Может, пообедаем?

– Пообедаем?

– Уже полдень. По-моему, самое время. Пообедаем, выпьем пива. Как ты нашла этот остров?

Я улыбаюсь, мы идем по песчаной улочке.

– Мне кажется, он сам меня нашел. В буквальном смысле. Мне надо было в уборную, я увидела лодку, подумала, что уборная на ней наверняка есть, села и поехала.

– Да? Так ты сюда и попала?

– Да, так.

– А уборная на лодке была? Я не заметил.

– Была, но омерзительная. Самая омерзительная из всех, какие только можно себе представить. Я была в шоке.

Я произнесла «уборная», как американка, и мне понравилось. Не таким я представляла себе романтический разговор, но мы оба хихикаем, и это гораздо лучше, чем все, что я себе навоображала. Смеяться, оказывается, так странно и удивительно. Жаль, что я не заслужила такое счастье.

Кристиан садится напротив меня за шаткий железный столик, я не свожу с него глаз. Всматриваюсь в линию его скул и подбородка, отмечаю, как идеально обрамляют лицо прекрасные блестящие волосы. Заглядываю в огромные темные глаза, и он смотрит на меня в ответ. Мы оба улыбаемся.

Порой не нужно никаких слов.

– Так вот… – говорю я, беру свою бутылку пива, он берет свою, мы чокаемся и отпиваем по глотку. Как же не хочется рассказывать Кристиану, что я натворила.

– Так вот… – эхом повторяет он, когда мы ставим бутылки.

– Так вот. Спасибо, что приехал. Давай я все-таки расскажу тебе кое-что.

Он кивает, я набираю побольше воздуха и начинаю рассказ.

Я думала, он получится коротким: в конце-то концов, надо сообщить всего два факта. Но почему-то я говорю и говорю часами. Рассказываю ему все до мелочей. Никогда ничего подобного не делала. Никогда не говорила правду о себе. А ему говорю, потому что мне нечего терять и я хочу, чтобы он знал обо мне правду.

Мы заказываем рыбу с картошкой, их приносят, мы оба съедаем обед и даже не замечаем этого, потому что поглощены моей историей. Спохватываюсь я, когда вдруг завожу речь о Бэлле, и сама ужасаюсь, как у меня язык повернулся. Кристиан тянется через стол и берет меня за руку, потому что у меня дрожит и срывается голос. Я никогда не говорила о Бэлле ни одному человеку, даже Лили; не сказала даже в тот раз, когда Лили вошла в комнату и увидела убитую Бэллой птичку.

– Она заставляла меня делать ужасные вещи. – Я умолкаю, вытираю глаза салфеткой, которую он мне дал, и прерывисто вздыхаю. – Я уже давно поняла, что добром это не кончится. И была права: случилось ужасное. Вчера.

И я перехожу к рассказу о том, что было вчера, не упуская ни одной детали. Объясняю про письмо, про мой телефонный разговор с Мишель, про кафе и про то, как эта тварь у меня внутри разбила бутылку и уже была готова перерезать ею горло моей матери. Рассказываю, как папа поймал меня за руку, как мне подвернулся незнакомец, как вспухла на его лице кровавая полоса.

– Ничего хуже этого я не делала никогда, – говорю я и понимаю, что уже не хочу есть.

Меня тошнит. Я жду, что сейчас Кристиан встанет и уйдет. Он смотрит на меня, я вижу на его лице неуверенность. Потом он кивает.

– В твоих силах сделать так, чтобы ничего хуже этого уже никогда не сделать, – говорит он. – Послушай, не знаю, что там сейчас творится, но твои родители ничего мне не объяснили. Сказали только, что вы поссорились и ты убежала. Приехала полиция, но она, наверное, не…

Я же вижу: он не знает, что еще сказать. Хочет заверить меня, что все будет хорошо, но не может.

– Не знаю, – наконец сознается он, – я просто не знаю, что случится, если ты сейчас вернешься. Может, тебе и правда побыть здесь какое-то время. Я могу съездить в отель и выяснить, что и как.

– Правда?

– Можно сообщить твоим родителям, то есть твоим приемным родителям, что с тобой все хорошо?

Какой он добрый. Заботливый и милый. Я даже представить себе не могла.

– Да, но… пожалуйста, не говори им, что я здесь. Выясни, посадят ли меня в тюрьму, и тогда я что-нибудь придумаю. Могу написать для них записку – просто отдай им, когда вернешься, и тогда они поверят, что ты на самом деле виделся со мной.

Кристиан кивает. Однако тревожится все сильнее – это видно по лицу.

– Послушай, сегодня вечером мне надо быть в Рио, потому что у Феликса день рождения, он устраивает шоу и прочую хрень. С твоими родителями я поговорю. Записку передам. Обещаю, я не скажу им, что ты здесь, и разузнаю все, что ты хочешь услышать. Договорились?