Вся правда о нас

Счастье, на самом деле, что я его совсем не боюсь. И вместо того, чтобы крушить всё вокруг, спасая свою шкуру, понимающе улыбнулся:

— Если ты твёрдо решил меня укокошить, дай хоть завещание сперва составить. Отпишу тебе половину своего состояния. Ты же в отставку с голой задницей уйдёшь. Жалования Великим Магистрам, насколько я знаю, по уставу не положено, а казнокрада из тебя не выйдет, хоть тресни. Да и что там из вашей казны сейчас украдешь, смех один…

— Не говори ерунду, — холодно сказал Шурф. И отвернулся.

— Ерунду — в том смысле, что с Орденской казной уже всё в порядке? И ты начал понемногу её разворовывать? Прости, я опять тебя недооценил. А ведь буквально только что обещал никогда больше так не поступать. Как ты меня вообще терпишь.

На этот раз он уставился на меня с возмущённым изумлением. Так учёный смотрит в микроскоп, где между предметным и покровным стёклами беспечно резвится новорожденный вирус, полную невозможность существования которого он только что блестяще доказал.

Пока я прикидывал, что он в меня сейчас метнёт — молнию или всё-таки просто самопишущую табличку, случилось чудо.

Сэр Шурф Лонли-Локли наконец-то обрадовался, что я пришёл. Хотя на лице это совершенно не отразилось. Но говорю же, меня не обманешь.

— Сам знаешь, как иногда бесит, что в Мире есть человек, от которого ничего невозможно скрыть, — сказал он.

Ха. Ещё бы я не знал.

— На самом деле от меня ещё как можно, — сказал я. — Очень многое. Да практически всё, кроме полного трындеца.

— Кроме чего?

— Полного конца обеда. Ты сейчас выглядишь так, словно именно он для тебя и настал. Но не беспокойся, подробности мне неизвестны. Чтению мыслей я до сих пор не выучился; впрочем, и не собираюсь. И решение головоломок — не моя специализация. Не хочешь, не рассказывай. Я, конечно, напридумываю Магистры знает чего и с перепугу свихнусь окончательно, но это неважно. Сойти с ума я всё равно планировал в самое ближайшее время. Катастрофой больше, катастрофой меньше, какая уже разница.

— Ну всё-таки со мной никакой катастрофы не произошло, — заметил Шурф.

Хотел бы я, чтобы его голос звучал несколько уверенней.

— А если и произошла, то давным-давно. И я об этом, положа руку на сердце, сам всегда догадывался, — добавил он. — Теперь не догадываюсь, а знаю. Что, на самом деле, к лучшему. Правду о себе следует знать, а не подозревать. Знание мобилизует.

— Правду, значит? — переспросил я.

Вспомнил, как он взвился от моей невинной шутки насчёт нумбанского пророка, сложил два и два, получил четыре, глазам своим не поверил, пересчитал — четыре, и хоть убей. Похоже, Шурф и правда мотался в Нумбану. Сколько дней мы уже не виделись? Почти три? Ну значит, когда-то примерно тогда.

— Разумеется, я побывал на ярмарке, — подтвердил Шурф. — Неужели ты думал, будто я упущу такой шанс?

— В голову не пришло бы, что тебя может заинтересовать возможность услышать какую-то правду из чужих уст — всё равно, чьих. Ты производишь впечатление человека, который сам давным-давно знает о себе всё, что ему нужно. Всё-таки я совершенно не разбираюсь в людях. Даже когда эти люди — ты.

— Да нет, на мой счёт ты скорее прав. Меня заинтересовало не само пророчество, а уникальная возможность изучить механизм его возникновения. Понять, что происходит в момент встречи пророка с очередным клиентом. И откуда именно берётся сообщаемая информация.

— Ну и как, понял?

— Мне кажется, да. Очень любопытный, кстати, механизм. Короткое бессловесное заклинание, происхождение и природа которого мне пока неясны, но принцип действия более-менее очевиден, пробуждает в клиенте ту часть сознания, которая обладает полным объёмом знания о себе, но почти никогда не вступает в контакт с умом. Хотя постоянно пытается. Просто ум не слышит — в том, собственно, и состоит его несовершенство, что большую часть времени мы не слышим себя. И вот почему ум следует развивать всеми доступными способами. Ну, то есть, по многим причинам надо, но эта — самая прагматическая из них… Прости, я увлёкся, и это, на самом деле, неплохой признак. Значит, прихожу в себя.

— Это просто отлично. А всё-таки очень жаль, что у тебя тут нет тарелок для битья. Я бы сейчас грохнул пару дюжин. Вместо того, чтобы гадать, что за хрень такую ужасную этот тип тебе рассказал.

— Можешь бить мои таблички, — великодушно сказал Шурф. — Это не документы, а всего лишь черновики с ошибками и помарками, скопившиеся в архивах за Магистры знают сколько времени. Я просматривал их перед тем, как уничтожить. Но только потому, что мне надо было занять себя какой-нибудь механической работой. На самом деле, можно обойтись без дополнительной проверки.

— Правда, что ли? — недоверчиво спросил я.

Он молча кивнул.