Вся правда о нас

Надо было спорить с ним на деньги. И ставки повыше задирать. Но свой шанс внезапно обогатиться я профукал. То есть, сэр Шурф сказал: «Ладно, полчаса у меня как раз есть», — и сразу появился в кабинете Джуффина, а я на этом ничего не заработал. Стыд и позор.

— По-моему, это полная ерунда, — сказал Шурф, выслушав мой подробный отчёт о семейных делах урдерского трактирщика. — Совершенно не представляю, как ни один случай такого чудесного рождения мог не быть задокументирован. Среди прочитанных мною книг оказалось несколько биографий выдающихся людей, а следует понимать, что биография урдерца немыслима без подробной истории его семьи. Даже если троюродный дядя прадеда какого-нибудь национального героя был котокрадом, об этом обязательно напишут — не из желания кого-то скомпрометировать, а просто потому что это правда, а правду следует знать. У них так принято. Такой менталитет.

— Может быть, именно в семьях выдающихся людей подобного никогда не происходило? — предположил я. — А с никому не интересными простыми смертными то и дело случается? Ну, просто так совпало?

— Кроме биографий я прочитал ещё немало источников, включая хроники повседневных событий, во всех урдерских поселениях такие ведут; к нам в библиотеку, разумеется, попала относительно небольшая часть подобных документов, но этого вполне достаточно, чтобы сделать определённые выводы. Ни одного упоминания о якобы регулярно случающихся чудесных появлениях детей в стране, где придают столь огромное значение магии и тщательно фиксируют все случаи хотя бы предположительного её проявления — это всё-таки малоправдоподобно.

— А может быть, существует запрет на разглашение этой тайны? — предположил я. — О происхождении такого ребёнка знают только члены семьи и больше никто? Поэтому никаких записей?

— Но тогда они и тебе не рассказали бы. Жизненной необходимости в подобной откровенности не было. Придумали бы какого-нибудь давным-давно погибшего троюродного брата, чтобы ты отвязался, да и всё. Урдерцы всегда предельно честны и педантичны при составлении документов, но соврать в разговоре для них вполне обычный поступок, не то чтобы одобряемый обществом, однако вполне допустимый, как и везде.

Я окончательно приуныл. Ну почему всё так сложно с этими урдерцами? Думал, что нашёл в их трактире дополнительный источник радости, а оказалось — проблем. Да что ж за дурацкая такая жизнь.

— Но запрет — это, в целом, интересная тема, — внезапно сказал Джуффин, всё это время внимательно нас слушавший. — Правильное, мне кажется, направление мысли.

— Да, — кивнул Шурф, — я тоже об этом подумал. Прямых свидетельств в изученных мною документах нет, только косвенные намёки. Но если учесть, что в соседнем Куанкурохе существует обычай никогда не упоминать в разговорах имена людей, которые в данный момент заклинают ветры на границе с Пустой Землей Йохлимой, а в соседнем же Шимпу всякий человек, ставший учеником шамана, на время обучения заносится в официальный список умерших членов семьи, то…

— Именно.

— Да что — «именно»-то? — сердито спросил я. — Не забывайте, я ваши мысли не читаю.

Джуффин нетерпеливо нахмурился — он терпеть не может разжёвывать элементарные, по его мнению, вещи. На моё счастье, сэр Шурф всё ещё зануда, каких поискать. То есть, бесконечно милосерден к невежественным и недогадливым.

— Велика вероятность, что в Урдере не принято говорить о людях, ставших учениками колдунов, — объяснил он. — По крайней мере, в тех случаях, когда этого требует учитель. Косвенные намёки на такой обычай, как я уже говорил, встречаются в изученных мною документах. Внутренняя логика возникновения подобного запрета мне тоже понятна: сложившиеся представления близких о человеке мешают ему кардинально измениться, а чужие сомнения препятствуют магии. У нас этим можно пренебречь, поскольку внимание Сердца Мира к магу многократно сильней человеческого, но вдали от него полное забвение — неплохая помощь начинающему колдуну; впрочем, неважно. Я только и хочу сказать, что эта версия вполне правдоподобна и многое объясняет.

— Да пожалуй вообще всё, — подумав, согласился я. — Кроме того, почему они не потрудились сочинить для меня какую-нибудь более убедительную враку.

— А девочка при разговоре присутствовала?

— Ну да.

— Вот тебе и ответ. Скорее всего, эта, как ты выражаешься, «врака» была придумана не сегодня и не для тебя, а много лет назад, для ребёнка, который, как я понимаю, остался без родителей очень рано. И в какой-то момент начал о них расспрашивать. Рассказывать правду об отце нельзя, с матерью, предполагаю, случилось какое-то несчастье, и дядя с тётей решили: пусть лучше ребёнок считает себя удивительным существом, чем бедной сироткой. Не удивлюсь, если они и соседей уговорили им подыграть, в маленьком городке, где круг общения ограничен, это довольно просто. А в большом городе в чужой стране, на другом континенте ещё проще. Всегда можно объяснить, что тут никто ничего не знает об Урдере, поэтому если даже станут отрицать возможность чудесного рождения по воле моря, не беда, какой с иноземцев спрос.