Вся правда о небожителях

Зыбин что-то рассматривал сквозь лупу, когда же Марго вошла, он и не подумал встать, дабы поприветствовать ее сиятельство, хотя о ней ему сообщили. Вообще-то из кресла этого человека вытащить можно только в исключительном случае, он удивительно неповоротлив, ленив, прожорлив, что не мешает ему неординарно мыслить. Зыбин поднял голову, лупа выпала из его безвольной руки, а губы неожиданно растянулись до ушей в жабьей улыбке:

– Доброго здоровьица, ваше сиятельство, а я, признаться, заждался вас.

У Марго помимо воли вытянулось лицо, а глаза расширились, хотя с детства ее наставляли: никаких эмоций, благородная дама обязана быть непроницаемой. Да она чего угодно ждала от него, но не вежливого приема, посему растерянно, с огромным удивлением выговорила:

– Меня?! Вы?! Ждали?!

– Ждал-с, – подтвердил он. Видимо, плохо спал, или у него несварение, или слегка умом тронулся. – Логика, сударыня, подсказала-с: вами найдена убиенная девица, стало быть, утром вы прискачете в участок. Да вы садитесь, раз уж пришли, в ногах-то правды нет.

Марго быстро сообразила, что его внезапная доброжелательность продиктована не только страхом прогневать мужа графини – статского советника, но и выгодой. Она ведь стала его добровольной шпионкой в свете и помогала следствию, причем без вознаграждения, даже тратила свои деньги на нужды полиции. Кстати, муж взбешен ее дружбой с начальником следственных дел, как хорошо, что Зыбин этого не узнал, мало того, привык к ее участию.

– Вы угадали, – присев напротив него, сказала Марго, – мне крайне любопытно, что это за смерть, тем более вторая по счету, не так ли?

– Так, так, – закивал он, сведя лохматые и густые брови к переносице. – Однако, сударыня, причины убийств в обоих случаях не ясны-с. Не мотивы, а причины.

– Это не одно и то же?

– Для вас, может и одно, а я вижу разность. Мотив, по моему разумению, это цель убийцы, найден мотив, стало быть, и преступник – вот он. А причины-с имеют более широкое значение. К примеру, причина смерти – отравление, что мы делаем? Ищем тех, кому была выгода отравить, таким образом, причина способствует установлению мотива.

В его латыни Марго не разобралась, а возражение у нее нашлось:

– Но причина-то видна – разрезана вена.

Да, сегодня Зыбин был не похож на себя: он выбрался из кресла без надобности, подошел к раскрытому окну, уставился в него, сложив на выступающем животе короткие руки. По нему никогда не видно – думает он или находится в праздном состоянии ума и духа. На подоконник сел голубь, раскрыл хвост, заходил, поворачивая голову и воркуя.

– Гули, гули, гули… – нежно заворковал Зыбин, и голубь, испугавшись, шумно улетел. – Экая пужливая птица, мала, а понимает: опасность здесь. Желание жить всякая тварь имеет… м-да… А причина не всегда, сударыня, ведет к мотиву, у нас как раз тот самый случай-с.

– Как так? – недоумевала она, он же ходил вокруг да около, толком не объясняя, в чем суть.

– А ответьте на вопрос: кому и зачем резать вену юной девице, которая наверняка не сделала никому ничего дурного?

Собственно, ответ напрашивался один, его Марго и высказала тоже в вопросительной форме, однако сомневаясь, что права:

– Над девушкой надругались?

Зыбин развернулся к ней лицом, но для чего, если он уставился в потолок и глубокомысленно рассуждал:

– Угу. Надругались и убили, чтоб она не обратилась в полицию и не опознала негодяев, – логично-с, весьма логично. Но, увы, она девственна, как, впрочем, и первая убитая. Я жду, сударыня, ваш оригинальный ответ.

Марго свыклась с тем, что Зыбин время от времени экзаменовал ее, причем в тот момент походил на занудливого директора гимназии, вызывающего оскомину у подопечных. Марго рисковала потерять в его глазах авторитет умной женщины (к слабому полу он относился однозначно: волос длинный – ум короткий), что было бы для нее сродни несчастью, но говорить всяческую чушь глупо, и она развела руками в стороны:

– Не знаю, у меня нет ответа.

– Так ведь и я не знаю! – воскликнул он почему-то весело. Но это был один миг, следом Зыбин стал серьезней батюшки во время литургии. – Обе девицы найдены за чертой города, первая – в реке, труп прибило к берегу. Вторая – в лесу. Обе смерти одинаковы: вскрыта вена на запястье, но! Но при этом крови не было ни на первой, ни на второй. Отчего ж так вышло?

– Первая была в воде…

– Да ерунда, сударыня. Кровь не так-то легко смыть, а ее было много, она должна задержаться в тканях одежды хоть самую малость, но крови нет. Чиркун повторно вчерась переворошил одежку.

– Что вы сами думаете, Виссарион Фомич?

– А ничего. Причина-то не ясна-с. И убивал не один человек, не менее двух.

– Неужели?

– У обеих девиц на теле кровоподтеки, о чем это говорит?

– Они оказывали сопротивление.