Вся правда о российских евреях

Это утверждение вообще распространено в еврейской исторической литературе, и оно совершенно несправед­ливо. Запреты приобретать землю (но вовсе не работать на земле!) будут введены только в 1903 году, когда прави­тельство станет любой ценой мешать евреям обогащаться. Переносить эту позднюю меру на ВСЮ историю евреев в России попросту неверно и нечестно.

«При сопоставлении обязанностей, налагаемых на евреев-земледельцев «с правами и обязанностями, дан­ными исключительно евреям с теми, какими пользовались прочие податные сословия — нельзя не признать, что правительство очень благоволило к ним (евреям. — А.Б.)22.

Благоволило не из какой-то особой юдофилии, конечно, а в стремлении сделать евреев более понятными и более похожими на остальных. Но благоволило ведь...

Так же дико и утверждение, что «Земледелие запрещено еврею его народным духом, ибо, внедряясь в землю, чело­век всего легче прирастает к месту»23. Автору этого перла, господину Гершензону, стоит посоветовать повниматель­нее изучить культуру и историю своей цивилизации — всех народов, исповедовавших иудаизм. Запрет на земледелие совершенно отсутствует в иудаизме. Множество иудеев во все времена занимались земледелием, порой довольно успешно.

На юге современной Франции в VI-XI веках среди евре­ев было столько богатых крестьян, что ярмарки пришлось переносить с субботы на воскресенья.

Да ведь и среди ашкенази были люди, к которым убега­ли русские крестьяне от помещиков... Так что объяснить высказывание господина Гершензона могу только двумя причинами:

1.  Он не владеет материалом.

2.  Он выражает позицию какой-то другой группы людей — религиозной, культурно-исторической, полити­ческой... неважно. Но не евреев. А чтобы выразить эту позицию — сознательно лжет.

«Царизм почти совершенно запрещал евреям зани­маться земледелием»24. Это утверждение совершенно неверно, и опять же — попросту бесчестно. Евреи не желали заниматься земледелием, и вот какой счет можно без всяких оговорок предъявить царскому правительству, так это патологическое нежелание вовремя понять это, и жестокое, грубое стремление силой загнать евреев в крестьяне (а точно такое же обвинение в нежелании ничего слышать вполне можно предъявить и евреям).

Я могу найти только одно объяснение причин, по ко­торым эта байка так дорога сердцу многих еврейско-русских интеллигентов. Ведь эти люди живут среди русских, и они хорошо понимают — большинство русских совсем по-другому относятся к земледельческому труду. В том числе и те из русских, кто готов «бороться с самодержави­ем», «экспроприировать экспроприаторов» и «превращать войну мировую в войну гражданскую».

Они прекрасно понимают, что отказ от земледелия не популярен у русских, в том числе у русских самых что ни на есть демократических убеждений. Тем более эта позиция совсем не популярна у широких слоев русской интеллигенции начала XX века, которая вышла из крес­тьянства одно или два поколения назад и связана с ним тысячами нитей; связана сплошь и рядом личными, в том числе и семейными связями.

Заявить этой интеллигенции что-то в духе сказанного переселенцами, которые просят записать их в мещане, или в духе господина Померанца, про «неолитическое крестьянство» — верный способ прослыть людьми в лучшем случае странными, непонятными, а то даже и неприятными. Я далек от мысли, что такой выбор евреи делают осознанно и тем более организованно... Но ведь не случайно же еврейская по происхождению интелли­генция так настаивает на этом мифе — что евреи всей душой рвутся на землю, а это царское правительство им не дает, не пускает их, вымаривает без земли.

Евреи понимают или по крайней мере чувствуют, как русские относятся к этому. И создается удобный для всех миф — евреев не пускало на землю царское правительство! Это позволяет интеллигенции предъявлять правительству еще одно обвинение, а евреев делает привлекательнее в глазах русских: они ведь просто мечтали стать кресть­янами, это злой царизм их не пускал.

Такая байка — это как раз то, что хотела услышать демократически настроенная интеллигенция. Ведь добрых три поколения русской интеллигенции усиленно зани­мались борьбой с царским правительством, и каждое из этих поколений очень радовалось, получив любое дока­зательство того, какое это правительство плохое, тупое, злое и жестокое.

Получалось — говорили то, что хотелось, и слышали то, что хотели. Не зря же Лев Толстой так сурово осуждал людей, «удерживающих целый народ в тисках городской жизни и не дающих ему возможности поселиться на земле и начать работать единственную свойственную челове­ку земельную работу. Ведь это все равно, что не давать этому народу дышать воздухом... кому может быть оттого плохо, что евреи поселятся в деревнях, и заживут чистой трудовой жизнью, о которой, вероятно, уже истосковался этот старый, умный и прекрасный народ...».