Вся правда о российских евреях

Даже в области Войска Донского с 1880 года чис­лят порядка 25 тысяч евреев: содержателей гостиниц и ресторанов, парикмахерских, мастерских, портных, часовщиков, торговцев.

В Красноярске, лежащем в 3500 километрах от Мо­сквы (после проведения железной дороги до Красноярска в 1895 году ехали от Москвы восемь дней), в 1912 году проживало около 3000 евреев. В глухо провинциальном Ачинске, городишке в 300 верстах к западу от Красноярска по железной дороге, при населении в 12 000 человек жило 400 евреев. При этом евреям принадлежала ни много ни мало треть общего жилого фонда города, находящегося в частных руках.

Способов нарушить черту оседлости и уйти подальше от вымороченных, бесперспективных местечек было мно­го. Например, несколько богатых евреев делали складчину, и кто-то один становился «купцом 1-й гильдии». Остальные же устраивались к нему в «приказчики», «секретари» и так далее и тоже уезжали из «черты».

Отставной солдат, который имел право жить где угод­но, «усыновлял» кого-нибудь (бывали случаи, что до пяти человек). Солдату платили пенсию, а его новоиспеченные «сыновья» получали возможность жить где угодно.

Ремесленник получал вид на жительство... И вот «ремес­ленник» Неймарк заводит фабрику, на которой работают 60 наемных рабочих — все, разумеется, тоже ремеслен­ники. «Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений «черты» не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и по столицам»7. В общем, люди как-то устраивались, и это вызывало новую порцию раз­дражения. Особенно в связи с ростом влияния богатых евреев в городском самоуправлении.

Экономические последствия

К 1872 году 89% всех винокуренных заводов было в аренде у евреев, а к 1880-м годам в губерниях черты оседлости им принадлежало до 76% всех винокуренных заводов, и по большей части они носили «характер круп­но-промышленный»8.

В 1878 году 60% вывоза хлеба было в руках у евреев, а в дальнейшем «вывоз хлеба осуществлялся исключитель­но евреями»9. Колоссальный по объему экспорт хлеба из Одессы уже в 1880-е годы был практически полностью в еврейских руках.

Единственное место в Российской империи, где стре­мительное экономическое продвижение евреев было ограничено запретом приобретать и арендовать недви­жимость, — это области Войска Донского. Объяснение этому запрету давалось простейшее: «слишком поспеш­ная эксплуатация местных богатств и быстрое разви­тие промышленности... сопровождаются обыкновенно чрезвычайно неравномерным распределением капитала, быстрым обогащением одних и обеднением других»10. А коль скоро казаки должны являться на службу на конях и со снаряжением — то нет, допустить евреев в область Войска Донского — нельзя!

Уже из этого решения правительства видно, до ка­кой степени экономическое развитие и имущественное расслоение ассоциируются с евреями. Куда еврея не пу­стили — там и сохраняется тихая дореформенная жизнь. «Пока у русского рубль обернется 2 раза, у еврея он обернется 5 раз»11. Считать ли, что еврейский капитализм так уж вреден для всех остальных? Не уверен. Ведь после изгнания евреев из Киева жизнь там вздорожала, а отнюдь не подешевела. Выгодное это дело — оборачивать рубль пять раз, пока у других он обернется только два раза. Так что печалиться надо не о еврейской оборотистости — плакать надо скорее о том, что в руках у русских купцов рубль оборачивается недостаточно быстро.

Впрочем, есть группа русских купцов, у которых рубль крутится также... или по крайней мере в сравнимых масштабах быстро, как и у евреев — это старообрядцы. Если еврейский капитал меньше представлен в Москве, чем в Петербурге, если «промышленное чудо» Сормова, Иванова, Нижнего Новгорода и других городов центра России почти никак не связано с евреями — это не из-за запретов правительства, устроившего эдакую «русскую резервацию» вокруг Первоапостольной. Дело тут в та-роватости, в энергии местных купцов, в их способности делать «не хуже» — и только.

В эпоху Александра II ослабевает прессинг на старо­обрядцев, им разрешено, наконец, хотя бы не скрываться и не прятаться, как прятались в свое время марраны, продолжавшие тайно исповедовать иудаизм. И начина­ется расцвет русского капитализма в Москве... Это эпоха основателей семейных состояний: Гучковых, Милюковых, Рябушинских, Третьяковых и многих, многих других, менее богатых и известных.

А одновременно и по тем же причинам «в эпоху Алек­сандра II вся богатая еврейская буржуазия... была... ло­яльна к монархии. Именно в это время создались крупные состояния Гинцбургов, Поляковых, Бродских, Зайцевых, Балаховских, Ашкенази»12.

Но и потом, когда еврейская буржуазия стала куда менее лояльной к престолу, еврейский капитал — и уже сложившиеся группировки, и поднимающиеся новые буржуа — проникали в самые невероятные места. Евреи вели торговлю скотом в Забайкалье, занимались добычей угля в Анжеро-Судженском бассейне, золотодобычей на Лене. «Ленскому золотопромышленному товариществу», в котором основная часть акций принадлежала сыновьям барона Гинцбурга.