Вся правда во мне

На краю стола стояла свеча. Очаг не горел. Ты сидел за столом, положив на него голову и вытянув руки.

Бутылки рядом не было.

Мне показалось, или твои плечи действительно дрожат?

Холодный ветер пронизывал до костей, издалека доносились крики ночных птиц. Я стояла так очень долго, выходя за рамки приличий даже по моим меркам. Но не могла отвести от тебя глаз.

Вдруг я чуть не подпрыгнула от неожиданности. Ты поднял руки и ударил кулаками по столу.

Свеча упала и погасла.

Твои рыдания были слышны даже сквозь окно. Я не могла этого слышать. Ты потерял свою любовь, твое сердце разбито.

Я пошла прочь. В такой момент даже я должна была оставить тебя наедине с собой.

XXII

На следующее утро, едва рассвело, я побежала на тропинку за тачкой, которую оставила вчера рядом с твоими воротами. Вдруг ты ее обнаружишь. Я откатила ее домой, загрузила и снова отправилась в город. Сегодня я обязательно должна привезти хоть какие-то деньги, иначе мама выйдет из себя.

Тебя я так и не встретила. Наверное, сегодня ты просто решил выспаться. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Через час, когда я вернулась домой, ты стоял в дверях и прощался с мамой. Я замедлила шаги. Ты был здесь в мое отсутствие?

Я вошла в дом, стараясь не показать разочарования.

– Лукас приходил меня навестить, Червь, – сообщил Даррелл с постели, где он лежал, положив больную ногу на подушку.

Я ждала, что он скажет дальше.

– Он спросил, не нужно ли нам что-нибудь.

Твои мечты рухнули, но ты пришел к Дарреллу.

Кому бы еще пришло в голову его навестить? Ты такой хороший. Я, как никто другой, это знаю. Куда там Марии с ее смоляными кудрями, которые теперь накручивает на пальцы Леон Картрайт.

XXIII

Наши беженцы вернулись домой, и на следующий день все горожане собрались в церкви на поминальную службу. И хотя земля на могилах двадцати погибших еще не высохла, здесь царила почти праздничная атмосфера.

Мама отказалась идти, посчитав, что уход за раненым – уважительная причина. У Даррелла опять жар, нога начала вонять. Я переделала за день все домашние дела, которых оказалось не так много, и в конце концов пошла в город. Я собиралась сесть незаметно в уголке и послушать, что говорят.

Авия Пратт зыркнул на меня из-под насупленных бровей. Он сидел, посасывая нижнюю губу.

Я скользнула в угол и спряталась в тени.

Все шептались на одну тему: «Эзра Уайтинг», – доносилось отовсюду.

Скрипнула дверь, и на пороге появился ты. Шепот смолк, все смотрели, как ты идешь по проходу церкви. Они не улыбались герою, который спас город. С последней скамьи на другой стороне от прохода послышался грубый смех. Это был Дуглас Уилл, прыщавый кузен Леона Картрайта. Потеряв невесту, ты стал объектом насмешек.

Дверь снова открылась, и о тебе забыли. Хромая, в церковь вошел пастор Фрай. Он поднялся на кафедру и положил руки с длинными пальцами на ее край. Длинная черная сутана как будто поглощала весь свет, который попадал в церковь.

Красные от стыда за опоздание, в дверь юркнули Юнис Робинсон с матерью и младшей сестрой. Они сели на скамью через проход от тебя. Юнис встряхнула пышными юбками. Теперь, когда ее подруга от тебя отказалась, она тоже решила попытать счастья. Когда ты посмотрел на нее, она мгновенно отвела взгляд и уставилась на просветленное лицо пастора Фрая, говорившего о спасении всех, кто умер во Христе.

XXIV

– Это был такой шок, – делился отец Марии с мельником Уильямом Солтом на ступенях церкви, – когда моя дочь разорвала помолвку. Но после всего, что случилось, я думаю, это к лучшему, – он почесал бороду. – Я считал, что Лукас – хорошая партия. Он унаследовал черты своего отца, но скрывал его тайну. Кто знает, что еще он взял от Эзры? Его настигла кара небесная за то, что он украл наше оружие. Не знаю, может, и что-то еще.

Уильям Солт с кислым видом что-то пробормотал в знак одобрения. Его мальчик погиб, и он явно не был расположен слушать сказки, которые рассказывал мистер Джонсон в оправдание Марии.

– Все к лучшему, – проговорил отец Марии, – каприз моей дочери спас нас от не слишком удачного выбора, но все равно я не горжусь ее поступком.

XXV

Я лежала в кровати и слушала стоны Даррелла.

Они считают, что ты сговорился с отцом, чтобы выиграть войну. Они думают, что ты знал, где он находился все это время.

И Авия Пратт уверен, что знает, кто убил его дочь. И наверняка расскажет остальным.

Я буквально корчилась от чувства вины. Крики горящих переселенцев до сих пор звучали у меня в голове. Я все время думала о том, как полковник прыгнул в пропасть. Теперь я ясно видела, что наделала, открыв тайны, которые вообще никому знать не следовало.

Но могла ли я предполагать, что все случится именно так? Как я могла поступить по-другому? Я же должна была спасти тебя и город, разве не так? Может ли это послужить оправданием тому, что я пошла к нему? Неужели я совершила ошибку, оживив мертвеца?

Не называя конкретных имен, священник молился за героев, которые смогли противостоять орде захватчиков, подобно древним иудеям сражаясь каждый с пятьюдесятью врагами.

XXVI