Вся правда, вся ложь

– Если вы из-за меня уходите… – начал нерешительно, но я успела выпорхнуть в прихожую.

– Нет-нет, что вы… мне действительно пора… – сунула ноги в сапоги и схватила пальто.

Ольга Валерьяновна суетилась рядом, вроде бы что-то собираясь сказать, и не решилась. Гена замер в дверях и наблюдал за нами, погруженный в неведомые мне мысли.

– Спасибо за чай, – пробормотала я.

– Фенечка, вы… – начала Ольга Валерьяновна, а я выпалила, злясь на себя:

– Я вам позвоню. Можно?

– Да-да, конечно, – обрадовалась бабуля, торопливо написала номер на клочке бумаги и протянула мне. Я к тому времени смогла надеть пальто, старушка сжала мою руку и сказала тихо: – Простите меня и… спасибо…

– Что вы…

«Ух», – выдохнула я, оказавшись на лестничной клетке и услышав, как за мной захлопнулась дверь. Какого хрена я телефон спросила? Теперь придется звонить… хоть один раз, для приличия, но придется. Хорошо, что свой номер не дала.

Бегом спускаясь по лестнице, я торопилась выбросить из головы одинокую старуху с ее горем, я даже попыталась сосредоточиться на предстоящей работе, но вместо этого принялась гадать: где мы могли встречаться с очкариком Геной? Он знаком с Агаткой, скорее всего, какой-нибудь ее приятель или клиент, с которым мы виделись мельком. Он-то меня узнал сразу, странно, что я его совсем не помню…

Покинув подъезд, я взглянула на часы и закатила глаза. Сестрица назовет меня свиньей и будет права. Мало того, что обедать ей пришлось в одиночестве, тут еще дел невпроворот, а я болтаюсь черт знает где… «Он тогда был без очков, – вдруг явилась мысль. – Точно… и волосы у него были длинные…»

Подходя к офису, я вспомнила, где мы встречались с Геннадием. Примерно полгода назад заезжали с сестрицей поздравить с днем рождения ее приятельницу Римму Савельеву, когда-то одноклассницу, а ныне владелицу роскошного SPA-салона в центре города. Агатка в ее салоне была VIP-клиентом и сочла своим долгом, выкроив полчаса своего драгоценного времени, заскочить на торжество с букетом под мышкой и подарком в нарядной упаковке. Кстати, груда таких подарков покоилась в комнате отдыха, смежной с кабинетом сестрицы. Подарки Агатка получала регулярно: на Новый год, Восьмое марта и день рождения, но даже из любопытства никогда их не распаковывала, пребывая в уверенности, что ничего путного ей не преподнесут, и с чистой совестью их передаривала, называя это «разумной экономией». Теперь предназначались они исключительно женщинам, после того памятного случая, когда сестрица вручила коробку с бантом парню, что много лет ремонтировал ее тачку. В коробке оказался набор для педикюра и соль для ванны. Паренек был нетерпеливым и подарок вскрыл сразу, в присутствии Агатки. Та, увидев в натруженных мужских руках веселенький флакончик с кокетливой розочкой на горлышке, слабо охнула, ее изворотливый адвокатский ум готовился выдать сногсшибательную историю о том, как дура-продавщица перепутала подарки, но тут парень, издав радостное «вау», поблагодарил ее без тени иронии и даже робко приложился к сестринской щеке, пунцовой от позора, своей колючей и покрасневшей явно от удовольствия. А потом разразился путаной речью, как он ценит ее широкие взгляды, ее внимание и саму Агатку в целом. Она покинула автомастерскую в легкой задумчивости и пребывала в ней до тех пор, пока случайно не узнала, что ее приятель – золотые руки – гей. И не особо это скрывает.

Несмотря на то что история закончилась вполне благополучно, рисковать Агатка более не стала, а так как среди ее многочисленных знакомых мужчин куда больше, чем женщин, гора подарков в комнате отдыха все росла. В общем, сестрица была рада избавиться хотя бы от одного и, выбрав самый яркий бант, потащила меня к Римке, в тщетной надежде, что вдвоем нам будет куда легче избежать приглашения к столу. В хитроумии Агатки я никогда не сомневалась, но в тот вечер ссылки на срочные дела и прочее в том же духе успехом на увенчались, и мы оказались в компании сильно подвыпивших мужчин и женщин, которых набралось не меньше трех десятков. Среди них был Геннадий с женой. Теперь я смутно припоминала хохотушку-брюнетку, неловко вылившую на рубашку мужа бокал с шампанским. Он радостно ржал, обнимая женушку. Римка называла их молодоженами, если учесть, что к тому моменту они были женаты минимум четыре года, прозвищем этим они обязаны своей взаимной большой любви. А теперь хохотушка-брюнетка лежит на кладбище, а ее бабуля таскает с собой фотографию в рамочке и пристает к гражданам в парке.

Решив, что теперь мне ничто не мешает выбросить недавнюю встречу из головы, я придала своему лицу выражение крайней деловитости и вошла в родную контору в тщетной надежде, что сестрица занята сверх меры и на мое опоздание внимания не обратила.