Вся Президентская Рать

Я решил собрать небольшое совещание со своими заместителями. Я понимал, что все мои сотрудники с нетерпением ждут нашего вердикта. Они не менее нас обеспокоены и смущены ночными событиями.

Мы сидели втроем в моем номере и потягивали пиво.

— Есть два варианта нашего поведения, — произнес я. — Либо мы продолжаем действовать в прежнем ключе, либо разрываем договор и уезжаем первым же рейсом.

— И платим огромную неустойку, шеф, — произнес Сабов. — Вы помните про этот пункт в нашем договоре.

Про этот пункт я не то, что помнил, он, как глубокая заноза, не давал мне ни секунды покоя, так как на практике это означало ликвидацию нашего центра. Причем, придется повесить на себя солидный долг. Даже если мы продадим все наше скудное имущество, погасить его не удастся. С нашей стороны было крайне опрометчиво включать это условие в контракт. Но теперь я понимал, что это было сделано не случайно, таким образом, нас ставили в безвыходное положение. И теперь спокойно могли выкручивать руки.

— Почему мы должны разрывать контракт, — продолжил Сабов. — В любом случае, прежде чем что-то делать, надо во всем тщательно разобраться. Кто обвиняет Перегудова в этих ужасах? Никто. Надо доказать, что он или его сторонники к этому как-то причастны. Я записал его речь на диктофон, и сегодня утром прослушал ее еще раз. В ней нет ни одного призыва громить витрины или кого-то убивать. Да, высказывания резкие, но не более.

— А ты что думаешь, Леня?

Окулов не спешил с ответом. Я знал его манеру: когда возникали подобные сложные коллизии, он старался разложить их на части. А затем свети в единое целое, но уже в новом качестве.

— Я согласен с Дмитрием, прямой вины Перегудова в этом нет. Но такие ситуации могут возникать снова. Иногда достаточно поднести маленькую спичку, чтобы вспыхнуло большое пламя. Для нас было бы благоразумней отказаться от сотрудничества.

— А неустойка? — громко напомнил Сабов. Он явно заволновался.

— Мы должны принять решение с учетом всех обстоятельств, — заметил я. — Уплаты неустойки ставит крест на нашей деятельности. Мы даже не выплатим зарплату сотрудникам.

— На самом деле Перегудов вовсе не так опасен, как кажется, — произнес Сабов. — Да, он многое всякого мерзкого говорит, но если послушать других политиков, то они не так уж и далеко ушли от него.

— Это не так, — возразил я. — Да, немало таких, которые говорят почти то же самое, только в более мягких формах. Но есть и те, кто выступают решительно против подобных воззрений.

Мы посмотрели друг на друга, и я нисколько не сомневался, что оба одновременно подумали о находящиеся совсем близко от нас женщины.

— Стас, — мягко сказал Леонид, — мы хорошо понимаем, какое нелегкое решение нужно принять. Но ты наш руководитель, как ты скажешь, так и будет. Наши мнения ты выслушал. Ничего другого мы сказать не можем.

Я кивнул головой, я был полностью согласен с его позицией. Назвался груздем, полезай в кузов.

— Мне нужно полчаса для принятия решения. Скажите нашим людям, что через тридцать минут я им его сообщу.

Я остался один в номере. Груз необходимости принятия решения сильно давил на меня. Противоположные чувства и мысли, словно огромные плиты, перемещались в моей душе, вызывая в ней гигантской силой колебания, порождая эмоциональные цунами. Я то думал то о своем сыне, которому надо помогать закончить учебу, то о своих сотрудниках, которые поверили мне и доверили свои судьбы, то об Орестовой, которая практически без всякой защиты бросила вызов этим темным силам, на стороне которых выступаем и мы. Невольно я пожалел, что отставил службу, по крайней мере, там подобных мук испытывать не доводилось. Я захотел получить свободу, стать безраздельным господином собственной воли и ума. Вот и получил, чего хотел. Я как-то забыл, что с солнцем свободы неизбежно приходит и тень выбора. И сделать его бывает невероятно трудно и больно.

Я сидел на балконе своего номера и смотрел вдаль. А там вдали темнели горы, а за ними, я знал, раскинулось безбрежное море. Как было бы хорошо выйти сейчас на его просторы на легко скользящей, как конькобежец по катку, по водной поверхности яхте. Почему-то в трудные минуты моей жизни меня постоянно посещало это видение; я стою у штурвала и управляю судном. Легкий бриз надувает белоснежные паруса, похожее на золотую монету солнце озаряет все вокруг своим ослепительным сиянием, а аквамариновые волны бьются о борт судна.

И едва я представил эту картину, ко мне пришло решение. Я облегченно вздохнул всей грудью. Груз упал с моих плеч, и мне даже захотелось запрыгать от радости.

Мои ребята ждали меня в холле. Я видел, с каким напряжением смотрели они, как я приближаюсь к ним.

— Чего приуныли? — спросил я. — Все нормально. Печальные события этой ночью не должны влиять на наши планы. Мы продолжаем работать.

Я поймал на себе пристальный взгляд Окулова. Нет, его на мякине так не проведешь. Тем лучше, если он со мной, то мне значительно будет легче выполнить все то, что я задумал.