Вся Президентская Рать

Мы бросились на звук взрыва. Пролезли в дыру забора и увидели страшную картину. Перед машины был весь разворочен, одна дверца лежала в метрах десяти.

Мы подбежали к автомобилю и заглянули в салон. Вернее в то, что от него осталось. Анвар сидел за рулем и громко стонал. Я увидел, что рядом на сиденье лежит отдельно от тела его рука.

В своей жизни мне приходилось видеть многое, но такое страшное зрелище впервые. Кровь хлестала из его ран, как из фонтана. Мы с Леонидом попытались выволочь Анвара из машины. И сразу же оказались все в его крови. Но сейчас было не до таких нюансов.

Мы положили его на асфальт.

— Звони в «Скорую» — крикнул я Леониду, а сам попытался оказать ему хоть какую-то помощь. Но я меня не было не антисептики, ни бинтов, чтобы его перевязать.

Анвар продолжал стонать, но с каждым мгновением все тише. Жизнь покидала его так же быстро, как вытекала из тела кровь. Внезапно он замолчал. Мы переглянулись с Леонидом, все было кончено.

— Что нам делать? — спросил он.

— Мы не можем уйти, мы единственные свидетели, — сказал я.

— Ты понимаешь…

— Я все понимаю. Но выбора нет.

Впрочем, дальнейшая дискуссия оказалась ненужной, так как на дороге показался патрульный милицейский автомобиль. Взрыв был мощным, и патруль, наверное, его услышал.

Машина затормозила рядом с нами. Из нее выскочили два милиционера. По их ошеломленным лицам, я понял, что это случайные люди, оказавшиеся рядом. И никакого отношения к убийству не имеют.

— Что тут произошло? — спросил один из них в лейтенантских погонах, после того, как у него прошел шок.

— Вы видите, взорвали машину, — сказал я.

— Кто этот человек? — показал он на лежащего на земле Анвара.

— Мы не знаем. Мы гуляли в парке и услышали взрыв. Подбежали, хотели оказать первую помощь. Но она ему уже не понадобилась.

— Но получается, что его машину взорвали? — изумленно спросил лейтенант.

— Вам виднее, — отозвался я.

— Надо сообщить ФСБ, это по их части, — несмотря на шок, разумно решил милиционер.

Я был полностью согласен с его решением, это дело действительно по их части. Вот только никакого желания иметь дело с бывшими коллегами я не испытывал.

— Не уходите, — предупредил нас лейтенант. — Вы им понадобитесь.

Через полчаса на месте происшествия уже негде было упасть яблоку. Почему-то приехали сразу несколько машин «Скорой помощи», милиция, ФСБ. Разумеется, в центре внимания оказались мы, нам даже уделяли больше времени, чем трупу и осмотру машины. Но мы с Леонидом упрямо твердили один и тот же текст: гуляли по парку, услышали взрыв, прибежали и увидели то, что увидели.

Протокол был составлен, и мы уже надеялись, что сейчас нас отпустят, как вдруг к нам подошел мужчина в штатском, показал удостоверение капитана ФСБ и попросил поехать с ним. Я тоскливо подумал, что все начинается. Вот только чем все это кончится.

Наш путь был недолог, автомобиль остановился возле краевого управления ФСБ. Нас ввели в комнату и попросили подождать.

Мы сидели с Леонидом и молчали. Мы были слишком опытными, чтобы что-то обсуждать с ним в этом помещение. Мы знали, что каждое наше слово будет затем прослушиваться много раз не только для того, чтобы выудить важную информацию, но даже интонации, с какими мы будем говорить, подвергнется тщательному анализу.

Прошло около часа, а мы по-прежнему одни сидели в комнате, словно бы про нас все забыли. Но я не верил в такой вариант, они ждут и надеются, что у нас лопнет терпение, и мы выдадим чем-нибудь себя. Ждите дольше, не на тех напали, злорадно думал я.

Вместо разговоров мы убивали время тем, что беспрерывно курили. От большого количества проглоченного дыма, в горле першило, а во рту было очень сухо, а потому нестерпимо хотелось пить. Но воды в комнате не было.

Я пытался понять, что же все-таки произошло, кто стоит за этим взрывом? Кандидатур было двое: либо ребята из того заведения, где мы сейчас гостим, либо бывшие соратники по борьбе Анвара. Не исключено, что он совершил прокол, вызвал у кого-то подозрение — и они решили подстраховаться. Другие варианты вроде бы не просматривались.

Пить хотелось так сильно, что терпеть больше ни было ни сил, ни желания. Я подошел к двери. Она распахнулась. Но дальше путь мне преградил сотрудник.

— Что вам угодно? — весьма агрессивно спросил он.

— Мне угодно знать, с какой стати нас тут держат? Вы не имеет на это право. Это первое. А второе я хочу пить. Я буду жаловаться на произвол.

— Возвращайтесь назад, пить сейчас вам принесут, — ответил он только на вторую мою просьбу.

Я решил, что нет смысла протестовать, если это и кончится плохо, то только для нас. Я вернулся в комнату. Через минуту тот же сотрудник принес графин с водой. Давно я не пил с таким удовольствием, тем более что вода была чистая и прохладная. Вот что значит вовремя заявить о своих правах.