Вся Президентская Рать

Но даже больше, чем следы от пуль меня интересовал мужественный оператор, который под шквальным огнем спокойно выполнял свой профессиональный долг и снимал для истории это нападение. Но едва я попытался к нему приблизиться, как охранники Перегудова немедленно затолкали его в машину, и она почти сразу же резко отъехала. Мне лишь оставалось проводить ее взглядом. Правда, я успел довольно хорошо разглядеть этого героя, им оказался молодой парень. Меня не оставляло ощущение, что это лицо я уже однажды мельком видел. Но где? Память, увы, отказывалась мне помогать.

Постепенно все окончательно пришли в себя и стали поздравлять со счастливым спасением. К нам подошел Сабов, он ехал в другом автомобиле, и во время этой заварушки я совершенно потерял его из виду.

— С вами все в порядке, шеф? — обеспокоено спросил он.

— Как видишь. А ты как пережил это нападение?

— Было интересно, я еще ни разу в жизни не попадал под пули. В армии стреляли холостыми патронами. Очень необычные ощущения. Так что это мое боевое крещение. Нам очень повезло, что никто не пострадал.

— Да, повезло, — согласился я. Вот только действительно ли это везение? — подумал я.

К нам сопровождение Дианова приближался Перегудов. Подойдя, он пристально посмотрел на каждого из нас.

— Как вы, все живы?

— Живы, — сказал я. — Я наблюдал за вами, вы вели себя очень мужественно.

Перегудов снова внимательно посмотрел на меня, словно желая удостовериться, что я говорю совершенно серьезно. Затем его лицо приняло высокомерное выражение.

— Я взял на себя руководство обороной. Кто-то же должен был это делать. А так как колонну возглавляю я, то это был совершенно естественный поступок. Однако я оказался прав, когда говорил, что надо принимать гораздо более жесткие меры по наведению порядка в крае. Террористы гуляют по нему, как по собственному дому, нападают на кандидата в губернаторы. Эти мрази ничего не боятся, потому что знают, какая мягкотелая тут власть. Ну, ничего, скоро я тут наведу порядок. Будут введены жесткие меры по отслеживанию любых перемещений, мы будет все контролировать, каждый километр территории. Никто не будет иметь право поселиться тут без официального разрешения. Я гарантирую полную безопасность всему населению, каждому человеку. И я готов нести за свои слова полную ответственность.

Я не без удивления наблюдал за Перегудовым, он оказался так захвачен ритмикой собственной речи, что забыл о том, что аудитория, которая сейчас его слушает, совершенно не нуждается в подобной риторике. Перегудов продолжал говорить, вокруг нас сгрудились люди, все внимательно слушали оратора.

— Хвати вседозволенности и попустительства, хватит проявлять расхлябанность, которая граничит с преступлением, надо так врезать по террористам, чтобы и через сто лет они бы с ужасом вспоминали об этом дне. Только по-настоящему жесткая и решительная власть, не боящаяся самых крутых мер, вплоть до несудебных расправ, способна раз и навсегда покончить с подобными гнусными вылазками. И я обещаю вам, что создам такую администрацию, которая за считанные месяцы ликвидирует этих бандитов. И если для этого надо будет выслать тысячу, пять тысяч, десять тысяч инородцев, а они, как известно, пособничают террористам, у меня не дрогнет рука это сделать.

Перегудов, забыв обо всем, продолжал говорить в том же духе. Я видел, как упивается он звуками своего умело вибрирующего в нужные моменты голоса, играя им, как на музыкальном инструменте. Незаметно я отошел в сторону, это представление не вызывало во мне никаких положительных эмоций. Зато отрицательных сколько угодно.

Раздались продолжительные бурные аплодисменты, крики одобрения. Этих людей он явно завоевал.

Только через час мы продолжили путь. Примерно минут через сорок мы въезжали в небольшой и пыльный районный центр, застроенный типовыми безликими малоэтажными домами. Однако жителям каким-то образом уже было известно о том, что произошло на дороге, и нас приветствовали громкими радостными возгласами. Приезд Перегудова, да еще после таких бурных перипетий здесь воспринимался как большое историческое событие.

Перегудов остановил машину, вышел из нее и по горячим следам стал произносить речь. По-видимому, он посчитал, что только что пережитое нападение дает ему индульгенцию отбросить все наши договоренности о необходимости соблюдать умеренность и на это раз говорит резко, как никогда, не стесняясь в выражениях, в том числе и нецензурных. Но такой тон вызывал восторг у местных аборигенов, которые выражали его столь же бурно и откровенно, как и оратор, свои чувства. Это было небывалое взаимное единение, от которого мне стало не по себе. Я почти не сомневался, что если бы Перегудов сейчас бы призвал к погрому, толпа немедленно бы откликнулась на призыв и стала бы громить все, что находилось вокруг.

Вся эта вакханалия продолжалась около часа. Только после того, как Перегудов почувствовал усталость от слишком больших нервных перегрузок, он поблагодарил слушателей за внимание и дал отмашку на продолжение пути.